Летом в Париже теплее
Шрифт:
– Вечно с твоим папашей были одни неприятности… Умер, думала, теперь поживу спокойно, так нет – еще хлеще! – взвизгнула Вероника.
– Не прикидывайся, – растянула рот в насмешливой улыбке Рита, – тебе его смерть – как серпом по одному месту.
– Да, – крикнула Вероника, – но лишь потому, что он меня облапошил, взял деньги, а возвращать, как видно, и не думал…
– Откуда же он знал, что умрет? – резонно спросила Рита.
– Но у меня есть расписка, ты не думай, – ухмыльнулась Вероника, – там сказано, что если что с ним случится, долги возвращать мне будешь ты, милочка, понятно?
– Это
– Если мы отсюда выберемся… – еще пуще оживилась Вероника, – ну я-то за себя уверена, меня с почетным эскортом домой отправят и еще извинения принесут! Так вот, я с тебя с живой не слезу. В суд подам! – истошно заорала она.
– Давай-давай, – засмеялась Рита, – а я твоему мужу позвоню и доложу обстановку.
– Дрянь! – Вероника вытаращила глаза и замерла на секунду с открытым ртом.
– Ну, вы, – вмешался спокойный, как слон, Монгол, – полегче на поворотах.
– Моя фамилия Шкавронская! – горделиво изрекла Вероника. – Это тебе что-нибудь говорит?
Монгол вяло пожал плечами.
– Но это же недоразумение, – распалялась Вероника, – я-то в квартире случайно оказалась, я ни при чем! Не знаю, может, у Славки с вами какие дела и были, только я-то здесь при чем?
– Скоро шеф пожалует, вот ему и расскажешь, – сонно посмотрел на взбешенную Веронику охранник. – Я тут ничего не решаю. А пока сиди не рыпайся, а то кляп воткну.
Тут в комнату вошел прыщавый верзила в спортивном костюме.
– Отвязывай, – скомандовал он Монголу, кивнув на женщин, – Захарыч приехал.
Монгол повиновался с тупым спокойствием хорошо дрессированного животного. Не развязывая женщинам рук, он отвязал их от стульев и, подталкивая, повел к выходу. Прыщавый исчез раньше, побежал, видать, докладывать начальнику.
Проведя женщин длинным коридором, Монгол постучал в высокую дубовую дверь. Дождавшись нужной команды, он открыл ее и втолкнул пленниц в просторный сумрачный кабинет.
Рита увидела перед собой большой, сделанный под старину стол, за которым сидел лысоватый мужчина лет сорока-сорока трех. У него были хитрые глаза и узкий, растянутый в неприятной улыбке рот. Холодный взгляд изучал ее медленно, основательно, терпеливо.
– Та-ак, – с самодовольным выражением на лице протянул он, – Горбушкина-младшая не хочет платить долги Горбушкина-старшего. Интересная ситуация. А это кто?
Захарыч переглянулся с двумя парнями-телохранителями. Они стояли по обе стороны от шефа, пристроив на животах короткоствольные «УЗИ». Не получив от своих молчаливых слуг никакого знака или намека, Захарыч бросил обеспокоенный взгляд на прыщавого охранника.
– Длинный, ты кого приволок? – тон его голоса резко изменился, теперь в нем отчетливо звучали угроза и недовольство.
– А-а! – победоносно взвизгнула вдохновленная произошедшей с Захарычем переменой Вероника, – узнал! Здравствуй, Саша. А я слышу: Захарыч да Захарыч…
– Кто ее сюда припер? – вперил Саша острый взгляд в прыщавого «спортсмена». – Ты?!
– Да она сама… – проблеял последний.
– Что сама? – медленно встал со стула Саша. – Какого хрена!
– Я думаю, Жора будет очень недоволен… – решила воспользоваться замешательством мужчин Вероника. – Саша, ты должен немедленно отпустить меня! Пусть отвезут меня домой!
– Да чихать я хотел на твоего Жору. Он давно уже у меня как кость в глотке. Это не я, а он должен был девицу ловить, только он почему-то не шевелится. Можешь сказать ему, что с него еще спросится на всю катушку. Я долгов не прощаю!
Сердце в груди Вероники больно сжалось. Когда она увидела в кабинете Александра Захарова, представленного ей Жорой на вечеринке два года назад в качестве делового партнера, она возблагодарила небеса за такое счастье. «К своим попала», – наивно подумала Вероника. Но вместо того, чтобы повежливее обратиться к «своим», сослаться на присущие даже опытным ребятам промахи и оплошности, горячо порадоваться, что недоразумение вот-вот будет устранено, она понеслась с места в карьер. Ее взбалмошный нрав дал осечку. А Саша, шестым чувством чувствовала Вероника, не любил, просто терпеть не мог такого обращения.
– Она к девке пришла, ну мы ее и оприходовали, – смущенно оправдывался Длинный.
– Я тебя сам оприходую, – гаркнул на него Захарыч, – нужно было сбросить этот хлам по дороге, не тащить за собой!
– Я не хлам! – горячо возмутилась Вероника, инстинкт самосохранения которой стушевался под натиском ее опасного высокомерия и гордости. – Я…
– А ты помалкивай, – грозно посмотрел на нее Саша.
– Что она делала у тебя?
Он перевел тяжелый взгляд на Риту.
– Хотела поболтать со мной, – из последних сил изображая беззаботность, сказала Рита и повела плечами, – говорит, что мой отец должен ей какие-то деньги.
– Наша вамп одалживает деньги? – серые глаза Захарыча лукаво сузились, на губах заиграла мерзкая усмешечка. – Под проценты даешь или как?
Рита мигом оценила ситуацию и решила подпортить молчавшей «мамочке» репутацию.
– Так они ж любовниками были…
– Интересно, – задумчиво произнес Саша, с нагловатой бесцеремонностью оглядывая фигуру Вероники.
– Дрянь! – воскликнула Вероника, пронзая Риту ненавидящим взглядом.
– Повторяешься, мамуля, – ухмыльнулась Рита.
– А ты-то что радуешься? – сурово поглядел на Риту Захарыч. – Я ведь все до копейки с тебя получу за твоего папашку, будь он неладен. Разговор у меня к тебе есть. А если ты, мать твою, станешь упрямиться, я прикажу своим гренадерам с тебя шкуру с живой содрать…
Вероника не могла скрыть довольной улыбки. Рита метнула в нее враждебный взгляд.
– А эту овцу, – небрежно кивнул он на Веронику, – домой отправьте. Высадите где-нибудь в центре. Только ты, – слащаво улыбнулся он ей, – не трепись, что здесь была, а то Жора обо всех твоих проделках узнает, ясно?
Вероника боязливо мотнула головой. Несмотря на всю свою поруганную гордость, она была счастлива. Пристыжена, но довольна. Еще бы! Ей удастся покинуть это «гнусное логово», как она окрестила про себя этот дом, без видимого ущерба. Конечно, Захарыч может просветить муженька на предмет ее связи со Славой, но, во-первых, Саше сейчас явно не до сплетен, а во-вторых, Слава-то уже представился, так что если даже Жора что и узнает, то воспримет это несравненно легче и менее болезненно, нежели сделал бы это, пребывай Слава на этом свете.