Летом в Париже теплее
Шрифт:
– Все это я учитываю, – игриво взглянула на него следовательница, – но что нам мешает общими, как говорится, усилиями, потихоньку все восстановить? Я ведь не оказываю на Веронику Владимировну никакого давления. В мои обязанности входит выяснить все до конца. Если она поможет нам, возможно, всплывут какие-либо факты, и тогда…
– Что тогда? – у Вероники внутри все холодело.
– …из подозреваемой вы превратитесь в свидетеля, – со скрытым недоверием закончила дознавательница.
Она попыталась придать своей фразе оптимистический, даже
Лева глухо кашлянул, прочищая горло.
– Я полностью уверен в невиновности Вероники Владимировны, она любила мужа и просто не способна на убийство, – пробубнил он.
Даже Вероника, не знакомая с юридическими тонкостями и средствами психологического воздействия, почувствовала, насколько слаб в данных обстоятельствах, смешон и несостоятелен этот аргумент, и насколько Лева обнаглел. Вместо того, чтобы действовать хитро и убедительно, вместо того, чтобы, как говорила Вероника, шевелить мозгой, он лепит детский вздор! Уверен, что я щедро оплачу его услуги, а работает спустя рукава, – заключила Вероника, вдруг осознав, насколько сама она внутренне сильна, если в такую трагическую минуту, когда решается ее судьба, способна давать трезвую оценку профессиональным качествам халявщика Левы. Еще пять минут и Вероника бы себя зауважала. Но тут снова следовательница, вежливо высмеяв Левино заявление, сделала ей подсечку.
– Он изменил вам, это факт. Он был с другой женщиной в постели… Как видите, мотив налицо – это ревность.
– Протестую, – картинно приосанился Лева, точно был в суде, – мы восстанавливаем ход событий. У Вероники Владимировны частичное расстройство памяти. Мы остановились на том, что она, не дождавшись мужа, отправилась на дачу… Вероника, – мягко обратился он к Шкавронской, – почему ты решила, что Георгий Станиславович на даче?
– Дознание веду я, – резко и звонко одернула его Ирина Константиновна.
– Осмелюсь напомнить, что вы следователь, но не прокурор, – пошел в атаку Лева, чем вызвал одобрение Вероники, – ваше дело – дать связную картину происшедшего, а не судить мою клиентку!
Вероника с благодарностью посмотрела на Леву. На его полных щеках проступил румянец. «А он ничего, – мысленно усмехнулась Вероника, – может, надо было с ним любовь крутить, а не с этим погорельцем?" Благодаря последнему пассажу Левы впечатление от жестокой фразы дознавательницы, когда та упомянула об измене Жоры, причем говорила она оскорбительным тоном, почти изгладилось из ранимой Вероникиной души.
– Вы знали, что ваш муж на даче? – твердым голосом произнесла Ирина Константиновна.
– Да, – кивнула Вероника, краем глаза наблюдая за Левой.
Теперь она чувствовала угрызения совести – она явно его недооценила.
– Откуда? Он всегда бывал на даче, когда не приходил после работы домой? – сузила свои пустые карие глаза дознавательница.
– Нет, – в голосе Вероники сквозила неуверенность.
– Так почему же вы поехали туда? – дознавательница понемногу раздражалась.
– Мне сказали, – тупо посмотрела на Ирину Константиновну Вероника.
Она вдруг вспомнила. Конечно, как она могла догадаться, что Жора на даче? Он ездил туда не так уж часто, хотя всегда гордился ею. А сейчас, зимой, с чего бы ему туда ехать? Ну да, иногда они и зимой выбирались на пикники, шашлыки и так далее. Сидели у горящего камина, обнимались и пили вино… Вероника вдруг почувствовала, как в груди закипает рыдание. Боже, кажется, прошло сто лет с тех пор, как они в ноябре ездили на эту проклятую дачу! Вероника поморщилась, но не расплакалась. Она решила не давать повода этой стерве почувствовать свое превосходство.
– Кто сказал? – как на дурочку посмотрела на Веронику следовательница.
– Мужчина… У него был глухой грубый голос. Он сказал и повесил трубку, – с трудом выговорила Вероника, опять застигнутая желанием разрыдаться.
– Значит, вам позвонили?
– Да, – вяло согласилась Вероника, все силы которой уходили на то, чтобы воспрепятствовать слезам изуродовать ее и без того помятое лицо.
– Голос вам был знаком? – принялась что-то деловито записывать Ирина Константиновна.
– Нет, я слышала его в первый раз… Отвратительный голос…
– И что конкретно вам сказали?
– «Твой муженек на даче, развлекается с секретаршей. Если не будешь медлить, у тебя есть шанс увидеть пикантную сцену…»
В Вероникиной груди снова поселилась тяжесть. Глаза щипало, но она по-прежнему старалась сдерживать рыдания.
– Больше ничего? – подняла наигранно сочувственный взор от бумаг дознавательница.
– Ничего, – сдавленно повторила Вероника.
– Вы не спросили кто это?
– Мне было не до этого, – наивно ответила Вероника, – я побежала одеваться.
– Ясно, – что-то черканула на канцелярском листе Ирина Константиновна, – вы ведь прилично выпили…
– Хмель тут же слетел с меня, – Вероника успокоилась, – я нормально вела машину.
– В котором часу вы приехали на дачу?
– Я на время не смотрела, но думаю, около двух часов.
– Когда вы подъехали, вам ничего не показалось странным? – томно облокотилась на стол дознавательница.
– Я увидела машину мужа и свет в окнах… – сердце у Вероники снова упало.
– И что же было дальше? – протокольным тоном спросила Ирина Константиновна, выпрямившись на стуле.
– Я вошла… – неожиданно смутилась Вероника.
– И… – оживилась следовательница.
– Дальше я не помню, – растерянно посмотрела на Леву Вероника.
– Вот как? – недоверчиво усмехнулась Ирина Константиновна.
Она приковала к бледному лицу Вероники пристальный взгляд.
– Я же говорил, – как-то беспомощно произнес Лева, – у Вероники Владимировны частичное расстройство памяти.
– Мне нужна Яна Борисовна, – воскликнула Вероника, – она сможет мне помочь, я в этом уверена!