Летопись Аляски
Шрифт:
Тогда Плениснер приказал «казаку из чукчей», Николаю Дауркину, числившемуся в гарнизоне Анадырского острога, пойти к Чукотскому Носу. В октябре мороз уже сковал море против мыса Дежнева. По крепкому льду мчался Дауркин на оленях прямо к первому Диомидову острову. Островитяне, одетые в шкуры оленей, встретили казака-чукчу. Они называли себя «ахюхалютамн», просили у Дауркина табаку и за курево не пожалели мехов – куньих и соболиных. Посланец Плениснера узнал, что островитяне живут в шатрах из оленьих шкур, пищу варят на больших каменных светильнях, наполненных ворванью. Дауркин побывал и на втором острове, где жили те же люди с моржовыми «зубами». Он привез в Анадырский острог сведения об Аляске.
И
Исследователи, которые изучали карту казака чукчи, говорят, что он имел представление и об остальной части материка Аляски, об острове Св. Лаврентия, который он называл Эйвухтен. Замечали, что Дауркин на своем чертеже слишком приблизил материк Америки к Колыме. Но дело не в этом. Посланец анадырского начальника в 1763 году принес в глухой сибирский острог первое известие о Юконе. Петр Симон Паллас счел необходимым напечатать на немецком языке отчет чукчи Николая Дауркина.
В тот год, когда Дауркин ходил на острова Берингова пролива, полковник Федор Плениснер у себя в Анадырске, в крепости, едва не разоренной немирными чукчами, с увлечением вел допрос «чукотской девки» Иттень. Иттень он, видимо, разыскал случайно, благодаря запоздавшей молве о выгодной покупке казака Шипунова. В 1761 году Шипунов был в низовьях Анадыря. Там он и отыскал Иттень, которой в то время шел четырнадцати год. Когда девочке было десять лет, она попала в плен к островным зубатым людям. Эскимосы держали Иттень у себя два года, а потом решили ее продать на Азиатском материке оленным чукчам. Выручили эскимосы за Иттень два пыжика и два железных котла. Через год появился Шипунов. Он дал чукчам сказочное богатство – медный котел, и Иттень перешла к казаку. Анадырский священник окрестил ее и нарек Татьяной.
В Анадырском остроге выяснилось, что Татьяна вовсе не чукчанка, а жительница Нового Света. И Шипунову, и полковнику Плениснеру она рассказала, что на Аляске у нее остались отец Какуляк и маленький брат Анаин, мать у Иттени умерла давно. Иттень показала, что она родилась в верховьях «реки Куки». По мнению исследователей нашего времени, это – река Каюкук, впадающая в залив Нортон. Верховья реки лежат в бассейне Юкона – более чем за двести километров от Берингова пролива.
Очень важным в показаниях Иттени было то, что люди Нового Света на ее памяти уже знали о русских людях. Аляскинцы слышали о Сибири и ее обитателях от чукчей, постоянно поддерживавших связи с Новым Светом.
Татьяна рассказала в Анадырском остроге все что могла о своей родине: о нартах на полозьях из мамонтовой кости, об эскимосских каменных топорах, об украшениях женщин Аляски...
Покуда обретение Аляски шло в Анадырском остроге, иркутский купец Бичевин послал к Новому Свету свой промысловый корабль. Морские промышленники зиму 1761/62 года провели на «матерой земле американской». Русские впервые после спутников Чирикова ступили на землю Аляски. Подробных свидетельств о подвиге людей Бичевина не сохранилось. Есть упоминание, что Бичевин, набожный строитель Тихвинской церкви в Иркутске, отправил в 1759 году бот «Гавриил» на Алеутские острова. Затем в летописях Восточного моря содержится упоминание о зимовке бичевинцев на Аляске и, наконец, о возвращении бота «Гавриил» с добычей: около тысячи бобров, свыше четырехсот лисиц было доставлено на судне. Я не знаю, на каком из кораблей Бичевина его посланцы приплыли к Аляске, был ли это тот же «Гавриил» или же особое судно, снаряженное только для похода к Новому Свету. Достоверно известно еще и то, что в 1762 году мореходы Бичевина впервые после Беринга посетили Шумагинские острова.
Бичевин, открыватель Аляски, нашел свой скорбный конец в Иркутске, кажется, так и не узнав ничего об открытиях, сделанных по его почину. Дело в том, что Бичевин – глава Мореходной компании и жертва произвола знаменитого коллежского асессора Крылова – одно и то же лицо. История его гибели подробно описана сибирскими историками. Здесь лишь уместно напомнить, что Бичевин, умерший после пыток, которым подвергал его «ревизор» Крылов, считался в Сибири мучеником и праведником. Его убеждений никак не могли сломить никакие пытки и истязания...
Яренский посадский Степан Глотов, один из знаменитейших камчатских мореходов, в 1758-1762 годах сделал немало для того, чтобы приблизить Новый Свет к русским владениям. Он правил ботом «Иулиан», построенным купцом Никифоровым, и на этом корабле вышел «в открытое Тихое море» для «изыскания новых островов и народов». Товарищами его странствий были казак С. Т. Пономарев и тотемские выходцы Петр Шишкин и М. Холодилов.
Глотов первым побывал в области Лисьих островов Алеутской гряды. Он бродил по острову Умнаку, находил приют в жилищах алеутов. Глотов окрестил сына тойона, назвав его Иваном Глотовым. Узнав о том, что неподалеку от Умнака лежит большой остров Уналашка (Аналяска), Глотов не преминул отправиться туда.
Алеуты Уналашки сначала встретили Глотова очень недружелюбно. Глотову пришлось испытать на себе действие метательных досок, при помощи которых жители очень искусно кидали стрелы с остриями из кости и камня. Пономарев и Глотов были ранены. Но потом алеуты сами пришли к глотовскому кораблю, принесли русским мяса и сушеной трески. Установились вполне мирные отношения с островными старшинами; некоторых из них Глотов привел в российское подданство. Здесь русские узнали о восьми островах, лежащих к востоку от Уналашки.
«На тех же всех островах обитает незнаемой же народ», – писал казак Пономарев. Писал он также и о том, что жители Умнака и Уналашки ходят войной на этот незнаемый народ, берут пленных, обращая их в рабов. Пономарев упоминал и об острове Алахшак, где есть много лесу стоячего, где водятся олени, лисицы, медведи. На этом острове жители добывают железо. Конечно, это была Аляска, та же Большая Земля старых сказаний – Аль-ак-шак. Глотов также – пером Пономарева – поведал об «острове» Шугачтана, где и леса, и медведи, и олени, «а мужики платье носят, рубашки портяные, а при них палаши и копья, зеркала и чернильницы». Это еще что! Тотемский посадский М. Холодилов вместе с Глотовым видели на Уналашке некоего «мужика Кашмака», «...который на остров в Налашке с дальних островов Налашкина острова мужиками в прежних годах взят». Этот Кашмак «между разговорами объявлял, что по граду, лежащему под полуношником, имеются острова, на которых жительствуют люди об однех руках и ногах, а рты у тех людей имеются на грудях; а тот мужик Кашмак самолично видал ли тех людей и на тех островах бывал ли... знать не можно...» – так потом по простоте своей рассказывал в нижнекамчатской приказной избе М. Холодилов.
А остров Шугачтана? Вероятнее всею, это – искаженное название Чугачского залива на Аляске («Чугач») и название индейцев «типнэ» («тана»). Глотов узнал и об острове Кадьяк, что лежит «в боку с полдни», населенном эскимосами-«конягами».
На Умнаке или на Уналашке выросла первая русская могила; Глотов похоронил там своего спутника Петра Строганова из Сольвычегодска. Обратно в Нижнекамчатск возвращался Глотов с великой нуждой, люди ели собственную обувь. Промышленники привезли более полутора тысяч бобровых шкур.