Летопись Аляски
Шрифт:
Надо с благодарностью вспомнить и креола Малахова, имя которого через много лет услышал Джек Лондон, может быть, во время своих скитаний по Аляске. Люди из отважного племени русских креолов – Дерябин и Глазунов и проводник Тумачунгак, индеец с низовьев Юкона, сопровождали Малахова в его скитаниях. Они впервые достигли Нулато.
Река Нулато, приток Юкона, рождалась на водоразделе Юкона и Нортонова залива, слагаясь из быстрых горных потоков. От устья Нулато начиналось нижнее течение Юкона. Берег великой реки покрыт был здесь утесами, вдоль берега тянулись до самого Ттутаго горы, отделяющие юконское русло от Нортонова залива. Индейцы говорили о залежах медной руды в горах Иливит. Горы, озера, еловые леса уходили в безграничные
И недалеко от бобровых плотин, на пригретом солнцем пригорке, стучат топоры. Три доблестных креола строят избу – первое русское поселение на Нулато – под 64°42'11" северной широты у самой глубокой части всего русла Юкона. Скоро сюда, в глубину Юкона, придут и другие разведчики бобровых земель – барановец Лука Пахомов, эвенк Григорий Никитин и калифорнийский креол Никифор Талижук. Все они бывали на Нулато в первые годы после его открытия. Мы знаем, что Дерябин остался зимовать на новом месте; он скупал бобров у охотников Нулато, осматривал леса и речки. Дерябин голодал, ел коренья и дятлов. На него не раз нападали индейцы, но он был терпелив и упорен.
Дерябин рассказывал впоследствии Лаврентию Загоскину о страшных событиях, происходивших в этих местах. Вспыхнула эпидемия черной оспы и поползла от жилища к жилищу. Один старик по имени Униллу, потеряв двух жен и трех сыновей, сжег свой дом со всеми пристройками и сам погиб в огне и дыму. Сын Униллу – Волосатый был участником многих походов русских по Юкону. Это были свидетельства «жизни бедной и трудной», о которой писал А. Пушкин в своем проникновенном «Джоне Теннере».
В те годы геолог, поэт и скиталец Генри Скулькрафт, женатый на внучке индейского вождя, уже записывал в вигвамах охотников сказание о Гайавате. Сколько древних преданий и песен слышали от индейцев русские первооткрыватели Юкона! Но среди них не было Скулькрафта, и они в этом неповинны.
И опять краснолицые дюжие креолы идут по снегам Аляски, плывут по лососевым рекам. Они пьют казенный ром, едят бобровое мясо, крестят индейцев. Их толстые походные тетради пестрят записями расстояний, они перечисляют бобровые плотины, делают глазомерную съемку.
П. Колмаков, сын Федора Колмакова, пришел па водораздел Юкона и Кускоквима, достиг реки Тлегон. Его спутником был веселый креол Матросов, завораживавший индейцев игрой на балалайке, с которой он никогда не расставался. Им принадлежит честь открытия притока Юкона – реки Иннок, прорезающей междуречье Кускоквим – Юкон. Иннок в разных местах своего течения имела несколько названий: Тлегон, Иттеге и другие. Колмаков терпеливо распутывал этот клубок и положил реку на карту. В ущельях и падях в области Иннока снег лежал до июля. На последнем «переносе» к Кускоквиму Колмаков и Матросов брели по колена в снегу. Как они тащили свои байдары, на которых было около тысячи бобровых шкур? Летом они слепли от сияния снегов. Они открыли новые горы, определили положение устьев нескольких рек. В лесах новой области скитались охотники. Добычею их были выдра, бобр, лось и олень, росомахи и рыси, дорогие лисицы.
Колмаков хотел тогда выйти на Юкон, но благородные индейские охотники на оленей, люди из племени тлегон-хотана, сказали креолу о том, что там произошло несчастье – русские истреблены немирными индейцами.
Друзья-индейцы помогли П. Колмакову пройти на берега Кускоквима. Через несколько лет русские люди, пришедшие по следу Колмакова и Матросова, разыскали их спасителей и в знак высшей признательности сняли с себя кресты и нательные рубахи и отдали их индейцам. Неутомимый Малахов открыл еще несколько «переносов» между реками Аляски. Все это происходило в 1838-1839 годах.
Одновременно чиновники Компании Гудзонова залива делали открытия на северо-востоке Америки. Компания Гудзонова залива имела тогда более сотни фортов на побережьях озер и рек Северной Америки. Ее флаг развевался по ту сторону Скалистых гор. Сто шестьдесят тысяч индейцев-охотников добывали для Компании шкуры дорогих зверей. Форт Йорк на Гудзоновом заливе, Монреаль, форт Ванкувер на Орегоне были местами, куда свозилась пушнина. В наше время найдены новые архивы, в которых содержатся малоизвестные сведения о взаимоотношениях Российско-Американской компании и Компании Гудзонова залива...
В сентябре 1838 года в форте Ванкувер появился достославный капитан Иоганн Август Зутер. Он проехал вдоль всей цепи фортов Гудзонбайской компании, побывал в ее главной колониальной конторе. Четыре года назад он бежал из Швейцарии, где был известен как капитан гвардии. Блэз Сандрар, описавший бурную и горестную жизнь Зутера, не знал архивов Российско-Американской компании. Мне довелось найти кое-что о Зутере в бумагах форта Росс и Новоархангельска, поступивших в свое время в Петербург. Они дополняют сведения о Зутере. Блэз Сандрар восстановил всю историю жизни длинноволосого капитана швейцарской гвардии; наши архивы рассказывают о его связях с Российско-Американской компанией.
Капитан Зутер расхаживал по Новоархангельску. Как раз в то время Компания Гудзонова залива арендовала у Российско-Американской компании полосу земли, за что обязалась доставлять в Новоархангельск пшеницу, масло и мясо. Зутер прикинул все обстоятельства, учел нужду Аляски в хлебе. До Новоархангельска он успел побывать на Гавайских островах, где основал Тихоокеанскую компанию. На ее флаге был изображен епископский посох с семью красными точками – так рассказывает Блэз Сандрар.
После Новоархангельска капитан отправился в Калифорнию. Александр Ротчев еще по-прежнему жил в Россе, писал стихи, делал переводы и закупал пшеницу в Сан-Франциско. Вокруг Росса ходили охотники – «бостонцы». Они искали лучших в мире золотистых бобров Калифорнии и исподволь селились в долинах Славянки и на земле Сакраменто. Отцы монахи вкушали бобровое мясо, пили белое вино и не подозревали ничего. Их не удивлял даже епископский посох в гербе и знамени капитана Зутера.
Зутер беседовал с губернатором калифорнийским Альварадо и вышел от него с приказом о том, что капитану отдается в концессию сроком на десять лет земля на Американской реке близ ее впадения в Сакраменто. Если от этого места на Сакраменто, встав лицом к северу, оглядеть просторы, расстилающиеся вокруг, направо будут видны Каскадные горы, а налево – береговые Кордильеры. За береговым кряжем стоял Росс. Почему-то капитан Зутер смотрел пристально на запад. Пахло душистыми травами, которыми так богата Калифорния. Золотом еще не пахло, хотя Зутер попирал его ногами.
Вскоре в бухте Сан-Франциско, в деревне Иерба-Буона – селении Доброй Травы, – появилось пятьдесят канаков с Гавайских островов. Это были первые рабочие Зутера. Потом длинноволосый капитан нанял где-то отряд матросов с китобойных кораблей. Прошло еще немного времени, и полтораста гавайцев, украшенных листьями тюльпанного дерева, оглашали своим певучим говором долину Сакраменто. Вслед за ними прибыли мормоны – неуживчивые и невежественные многоженцы – и еще разные люди. Зутер своим епископским жезлом пас сотни, если не тысячи, людей, двенадцать тысяч баранов, четыре тысячи быков, полторы тысячи лошадей, тысячу двести коров.