Летопись голодной стали. Ростки зла
Шрифт:
– Лице-зреть наш… Са… салют в че… сть… В…
Демитрий разразился нескончаемым кашлем. Дункан скривил брови, глядя на него недоумённо. А как можно было иначе?
Елена встревоженно приподнялась, глядя на отца.
– Отец? С тобой всё хорошо?
Но тот не ответил, сильно сжимаясь за своё горло. Он лишь поднял ладонь перед её лицом, жестом показывая, что всё хорошо. Однако, его кашель и постепенно краснеющее лицо говорили об обратном.
Вдруг на другом конце стола кто-то отрывисто вскрикнул. Потом послышался стук чего-то падающего. Лицо одного из гостей ничком свалилось в тарелку с едой, а вокруг на белой скатерти возрастало
По правую руку от Дункана буквально подпрыгнул на стуле один из гостей. В его руке сверкнула сталь, что вонзилась в сердце рядом сидящего.
В зале тут же поднялся громкий гул. Одному из гостей на глазах у взъерошенной толпы перерезали горло: кровь красными потоками полилась по его тёмно-лиловому камзолу, пачкая белую скатерть; второму нанесли многочисленные колотые ножевые раны.
Из-за двери, куда некоторое время назад уходил тот слуга, как псы с лаем вылетели вооружённые люди. Они начали резать, колоть и убивать тех, кто сидел за столом. Не всех. Были и те, кто из числа гостей расправлялся с богатыми и чиновниками, с которыми мгновение назад вели тихие и спокойные беседы.
Весь зал в мгновение превратился в место резни. Кровь лилась на дубовый гладкий пол, скатерть на столах окрасилась в багровый цвет.
Дункан резво выпрыгнул из-за стола, ошеломлённо осматриваясь. Луций, широко улыбаясь, наносил пятый, шестой, седьмой удар кинжалом в грудь и живот рядом сидящего.
Елена разразилась истерикой. Её брата Якова схватили под мышки и грубо куда-то уволокли. Её самой коснулась чья-то рука. Старуха тянула её за собой, но та словно остолбенела от ужаса, видя, что происходит. А пиршество, некогда праздничное, превратилось в кровавую пьесу смертей, сопровождавшуюся мелодией стонов, криков и воплей, громом падающих стульев и посуды.
Царь Демитрий весь побагровел. Его красное лицо, казалось, вот-вот выплеснет из себя всё, разоравшись на части. Из носа, из глаз, изо рта текли струи крови. Он расплывчатым взглядом посмотрел на свой бокал. Чуть пошатываясь, он свалился на колени, держась за край стола дрожащей рукой и задыхаясь от боли, что раздирала изнутри, и захлёбываясь от крови, что лилась наружу.
Увидев прокуратора, стоящего поодаль, с окровавленным кинжалом в руке, и сам весь перепачканный пятнами крови, он широко раскрыл свои пожелтевшие глаза. А тот хладнокровно смотрел на него. Дункан, отходя к стене, ото всех как можно дальше, взирал сквозь всю резню на них двоих.
– За… что? – прохрипел Демитрий, захлёбываясь на каждой букве, на каждом вздохе своей кровью, что выливалась изо рта, как из бокала выливается вино.
Потом он рухнул, стащив на себя скатерть, тарелку и его бокал. Они со звонким стуком ударились о пол.
– Пришло время новой власти… – прошептал прокуратор, всё так же хладнокровно наблюдая, как царь – его родной брат – извивается в предсмертных судорогах. В последний раз.
Потом он посмотрел на Дункана. Тот словно контуженый взирал на прокуратора. Потом попятился назад и быстрыми шагами помчался прочь.
– Господин Дункан, куда же вы? – услышал наёмник за своей спиной голос, наполненный нотами лёгкого смеха. Луций улыбался, глядя ему вслед.
Длинный коридор уходил во мрак от яркого зала, в котором некогда играла музыка, в котором сейчас слышались вопли, крики и стоны, звон бьющегося оружия. Кто-то сопротивлялся там, кто-то боролся за свою жизнь, пьяный
Дункан быстрыми шагами уходил прочь от всех и от всего. Его словно хватил удар, по лице текли капли холодного пота, бил слабый озноб. Ему навстречу неслись облачённые в посеребренные доспехи стражники, обнажив свои мечи. Кто-то в неразберихе напал на него самого: стражник с криком и проклятиями влетел в него, замахнувшись мечом над головой, и нанося рубящий наискось. Дункан, хоть и был в лёгком шоке, однако понимал всё, что происходит. Он резво увернулся от рубящего удара, саданул стражника коленом, схватив его за плечи, после чего впечатал его тушу в доспехах в стену, завершив дело прямым ударом кулака в нос. Тут же отпрыгнул, отринул влево от летящей в него алебарды, схватил за древко, саданул лбом второго, крутанулся, вырвал из рук стражника оружие, ударил, что было сил, по его ногам, после чего с размаху впечатал нос своего сапога в его скулистую морду.
Разобравшись с внезапно напавшими на него стражниками, наёмник взглянул в сумрак. Проход был свободен. Впереди никого, позади – шум и гогот бойни.
Он уже бегом помчался прочь. Тёмно-серые стены вместе с картинами лились рекой в противоположную сторону: они словно бежали туда, в сторону зала, словно желали стать частью творящегося там хаоса.
Наёмник преодолел лестницу, прыжком перепрыгнув через последние нижние четыре ступени, тяжело приземлился на согнутые колени, но не упал, побежал дальше. По вестибюлю разносилось тревожное, гулкое эхо от его бега.
Выбежав, он увидел, как на площади тоже развязался бой. Кто с кем бился – было непонятно. И те, и другие на своих латах имели одинаковые цвета. Крики бойни таяли в общем гуле голосов, доносившихся снизу, с нижних ярусов. Там был праздник. Ничего не подозревавшие горожане веселились, смотрели представления, торговали.
Оплот в этот момент разделился надвое: жизнерадостные, праздничные ощущения переплетались с отчаянием и смертями. Отсюда, с площади, веяло холодом. Ветер был холодным, но холод этот, подобно дыханию смерти, был могильно-леденящим.
Дункан ринулся через площадь, пробегая мимо сражавшихся. Он добежал до конюшни. Его конь, кони некоторых его соратников находились здесь.
Он в спешке начал развязывать путы. Нужно успеть сообщить своим, что были в городе. Проклятье, где их искать? В таверне? Наверняка большинство именно там, развлекаются со шлюхами, получая удовольствие и не подозревая, какое сумасшествие сейчас происходит здесь. Бешенство овладело сознанием людей. Они убивают друг друга с ненавистью. Кто-то ради удовольствия. Дункан вспомнил улыбку Луция, когда тот протыкал острым концом тело одного из гостей, с которым мгновение назад шутил, словно на родственную пьяную душу. Наёмник стиснул зубы, его затошнило. Руки дрожали от неспокойного возбуждения, узлы не поддавались.
– Сука!
Он выкрикнул, пытаясь совладать с эмоциями. Наконец поводья ослабили узлы. Он вывел своего коня.
Внезапно кто-то резко положил ему руку на плечо. Наёмник развернулся, готовясь ударить незнакомца. Но тот отринул назад, поднимая руки вверх. Дункан посмотрел на него бычьими, бешеными глазами.
– Наёмник, умоляю… Времени мало. – Голос незнакомого мужчины, на вид ему было лет пятьдесят, а то и больше, срывался в отрывистых словах. – Нужна помощь. Ваша помощь. Времени мало. Её могут убить!