Летучий Голландец
Шрифт:
«Кто это?»
«Не имеет значения. — Бессознательно Майя сжала руку Голландца, преодолевая разочарование от контакта с Мендессоном. — Слушайте! Найдите мне Хаммана или Гилбрина-Бродягу! Побыстрее! Скажите Хамману, что корабль вернулся. Думаю, что я смогу покинуть…»
Голландец почувствовал, как оборвалась связь, такое острое ментальное ощущение, что он отстранился от Майи, разрывая и эту связь.
— Черт возьми! Если бы он все время не прерывал, я бы успела все сказать. Надеюсь, что он передаст, по крайней мере то, что я сказала. Гилбрин и он хоть будут знать, что у
— Я этого не ожидал. — Он боялся, что покраснеет. Смешно, конечно, но он знал: пока она на него так смотрит, этот страх не пройдет.
— Я знаю, что наши такое умеют, но только при большом усилии, и если оба сильны. Все же контакт был устойчивей, чем я ожидала. — Она задумалась. — Мендессон говорил со мной из другого времени и места. Странно, что до него я могу добраться, а до Гила и Хаммана — нет.
— Но ты же говорила, что они могут прятаться специально.
— Хотелось бы верить. — Она снова посмотрела на свою руку. — Когда мы объединились в контакте, я еще кое-что почувствовала. Я почувствовала вас. Что вы такое. Что-то из ваших мыслей, не все. — Он не ответил, но Майя быстро вернулась к мысли о побеге. Она посмотрела вниз. За эти минуты они спустились незначительно. Для Голландца это было знаком, что время подходит.
— Мы останавливаемся?
— Да.
— Значит, надо действовать. — Майя отбросила волосы с лица и огляделась.
— Как вы думаете, имеет значение, с какого места на корабле мы начнем?
Вот и все, она готова в путь. Его снова удивило, как ей удается хотя бы изобразить такое спокойствие. Почему корабль должен позволить сойти пассажирке, которую он только что принял на борт? Сам он такой надежды Майе не подавал. Шансов спастись не было.
Но он все же отвечал на ее вопрос:
— Нет, место не имеет значения.
Майя ему улыбнулась. И он сильнее ощутил вину. Она протянула руки:
— Наверное, шансов будет больше, если мы возьмемся за руки.
Голландец кивнул, беря ее руки в свои. Майя закрыла глаза, но он не мог. Он знал, надо что-то сказать. Он просто должен что-то сказать.
— Майя…
Бешеный ветер, гнавший их раньше, снова вдруг пронесся по палубе «Отчаяния».
Он быстро притянул ее к себе, опасаясь, что ее унесет буря. Тщетная предосторожность! Ветер был так силен, что поднял в воздух обе фигуры. Майя вскрикнула от удивления, и даже Голландец замычал, настолько эта ужасная сила оказалась неожиданной.
Он смог расслышать ее слова лишь потому, что они были так тесно друг к другу прижаты.
— Что происходит?
Ответа Голландец не знал. И пока ветер все дальше и дальше уносил их от корабля, пронося их высоко над улицами Чикаго, он все думал и пришел к выводу, что эта фантасмагория — дело рук «Отчаяния». Почему он так поступил, Голландец не понимал. Тем не менее он знал, что бы ни произошло — этого пожелал призрачный корабль. Их судьба зависела от его переменчивой натуры.
Ветер стих. Они стремительно неслись к земле. Майя пришла в себя и встряхнула головой. Несколько
«Это невозможно», — билась в мозгу мысль. Когда ее швырнуло в воздух высоко над городом, она не могла сосредоточиться, чтобы спасти их, и сомневалась, что Голландец оказался в лучшем состоянии.
Голландец! Майя задохнулась и, перекатившись, поискала его глазами. Сначала она его не увидела и ощутила панический страх, но затем в нескольких ярдах от себя заметила небольшой холмик. Он выглядел, как куча одежды, но когда глаза Майи привыкли к темноте, она поняла, что на самом деле это Голландец. Длинная мантия почти совсем скрывала его фигуру.
Майя даже представить не могла, какое почувствует облегчение! С трудом поднявшись, она спотыкаясь пошла к неподвижному телу. Ее облегчение сменилось тревогой, когда она заметила, насколько он неподвижен. Сомнения росли. Неужели это он помог ей пережить падение? А если это так, то не ценой ли собственной жизни?
Но он не может умереть, или может? Голландец сам отмечал, что происходило множество вещей, которые не входили в обычный цикл, к которому он привык.
Корабль, этот ужасный корабль! Он совершал то, чего прежде не делал! А если сюда входит и его неожиданная смерть?
Она положила ему на спину чуткую руку, к ее радости, он шевельнулся Он попытался встать, но без ее помощи, наверное, упал бы. Опираясь на Майю, Голландец медленно поднялся. Лицо его выглядело еще более худым, чем прежде, а кожа были покрыта почти такой же бледностью, какую Майя видела в каюте.
— Вы можете стоять? — спросила она.
Он сделал движение, как будто проверяя. Майя видела, как гордость борется со слабостью. Однако ему все же удалось кое-как устоять на ногах без поддержки, но было ясно, что ему куда хуже, чем ей. И это укрепило ее в мысли, что только благодаря ему она так легко отделалась.
Голландец окинул ее взглядом:
— У тебя все в порядке?
— Да, спасибо.
Голландец покачал головой.
— Майя, я ничего не мог сделать. Ничего, хоть и пытался, ты, мы, здесь, живые и невредимые потому, что этого захотел он, хотя я и не понимаю, зачем он это сделал. Майя тоже была в затруднении.
— Зачем он взял нас на борт? Только чтобы вернуть в то же место? Он рехнулся?
— Мой корабль? Я иногда называю его сумасшедшим, но подозреваю, что он здоровее нас всех.
— Я не шучу. Раз он нас отпустил, значит, есть какое-то дело, какая-то веская причина, чтобы мы здесь оказались. — Он снова покачал головой. — Но что за причина, я понятия не имею.
— А лично мне все равно, что у него за причины.
Призрачный корабль, по мнению Майи, мог делать все, что угодно, лишь бы не вмешивался в ее дела. К несчастью, она была уверена, что отныне ее будущее и будущее судна тесно переплетены.
— Голландец, вы можете найти Фило?
— Нет, это свыше моих сил. Обычно он меня находит.