Летучий замок
Шрифт:
«Выпусти нас! Мы несъедобные»!
Как он и предполагал, они вовсе даже не знали русского языка. Обычные ментальные посылы, которые каждый разумный в меру своей испорченности на свой родной язык переводит. Очевидно, у кого-то из крестьян, кому довелось с ними близко пообщаться, родным был русский – матерный, вот и услышал мат в свой адрес. Оставался открытым вопрос с их разумностью. По повадкам – так обычные зверьки типа тех же енотов. Тоже те еще вороваки, но эти - вот, "разговаривают"….
Сказать, что в Замке случился ажиотаж по поводу добычи их Лорда – значит, ничего не сказать.
– Хм. Я понимаю, Дунька на милашек запала, она девчонка еще совсем, в кукол не наигралась, - поделился своими сомнениями с Максимом Андрей, наблюдая за локальным ажиотажем возле клетки с пушистыми пленниками. – А три взрослые тетки, сюсюкающие на пойманных зверей, это нормально? А в сочетании с их умением разговаривать ментально, так вообще на подозрения наводит. Как бы не подчинили тут всех напрочь. Будут люди всю оставшуюся жизнь над ублажением зверушек работать.
– Черт! А ведь точно! Ну-ка, немедленно все отошли от клетки, пока я этих мозгокрутов в качестве жертвы не определил! Дунька, я кому сказал?
Глава 25
Экзамены просвистели со скоростью пули. Раз, и в деканате выстроилась новая очередь их заваливших. Впрочем, как на взгляд Артемьева, так очередь самая, что ни на есть старая. Аутсайдеры учебного процесса еще в прошлую сессию проявились. И снова, как и в тот раз они получили заветные разрешения у декана на пересдачу. Хм. Не хотелось бы Максиму пользоваться машинами, к которым приложат руки конкретно эти выпускники института. Вот охотники из них вполне даже могли получиться. Вон, у него в охотничьей дружине двое вполне достойно себя зарекомендовали.
– Так что ты хотел, Артемьев. – Это секретарь декана обратил на себя внимание студента, который завис с экзаменационным листом, тупо уставившись куда-то мимо довольных полученным разрешением на пересдачу студентов.
– Да вот, сдать лист с оценками. – Отмер Максим, протягивая свой лист по назначению.
– О! Отличник! – Восхитился секретарь, глянув на пять слов «отлично», выстроившихся в листе столбиком и доставая заветные листочки со списками практикантов. – Ищи теперь свою фамилию в этих списках. Готов к летней практике? Нашел, куда тебя распределили?
– Путевая бригада номер два! – С тщательно скрываемой гордостью доложился студент, и было с чего. Весь смак этого названия заключался в первом слове: «путевая». То есть, непосредственно с подвижным составом на путях дело имеющая. Всего, кстати, по двадцать пять человек с курса в одной бригаде. Двадцать пять – в первой, принимающей участие в обслуживании паровозов, катающихся в восточном направлении, Москва там, Ярославль и дальше, вплоть до всяких Омска с Иркутском. И еще двадцать пять - во второй, соответственно ориентированной на запад, вплоть до Варшавы и Кельце, маленького городка, но крупного железнодорожного узла, последнего на той железнодорожной ветке до самых границ с Австро-Венгрией.
– Под началом Евстигнея Марковича Полбина? Повезло тебе. Он, конечно, спуску студентам, находящимся под его командой не дает, но и наука от него знатная выходит. Если не будешь волам хвосты крутить на этой практике, много полезного для себя узнать сможешь.
Сдал Максим свой экзаменационный лист. Теперь три дня, выделенных как раз тем оболтусам для пересдачи, и дальше, до конца июля – производственная практика. Большинство просто тупо на станциях, раскиданные по всей стране просидят на мелких, ничего не значащих должностях, а Максим с его другом Алексеем Столетовым эти два месяца проведут в качестве вторых помощников машинистов. Тоже, конечно, должность запасного помощника, без которого во всякое иное время машинист вполне обходится, но все же работа непосредственно с машинами. Куда больше настоящей железнодорожной науки из такого почерпнуть можно.
– Жалко, конечно, что не в первой бригаде, - охарактеризовал их назначение Столетов, - Так бы хоть теоретическая возможность была показать тебе Москву и мой дом, если бы там задержались хоть на чуть-чуть. Но зато сможем на самой границе побывать. Посмотрим, как в той же Польше люди живут.
– Ты, кажется, забыл о моих возможностях, друг-Алешка. – Максим был в этот день настолько счастлив, что готов был весь мир облагодетельствовать. Хочешь в Москву на три дня? Пошли.
– Да погоди ты. Дай хоть в приличную одежду переодеться. И еще Варваре нужно сказать, что ближайшие три месяца мы квартирой пользоваться не будем.
– Как будто она не знает. – Хмыкнул Максим, но на этаж ниже, пока друг переодевается, спустился.
– Да, да, я понимаю. – Отозвалась хозяйка их с Алексеем квартиры, едва Максим рот открыл по поводу их отсутствия на все лето. И уже в спину уходящему студенту:
– Максим, скажи мне, ты и вправду волшебник?
– С чего вы такое взяли, Варвара Тимофеевна? – Артемьев резко развернулся в сторону задавшей вопрос женщины.
– Я ненадолго приходила в сознание, видела, как ты тело из коридора убрал мановением руки.
– Вам почудилось, Варвара Тимофеевна. Убежали они.
– Максим только что не зевнул, пытаясь изобразить мнимое безразличие, которое никого не могло обмануть.
– Да, да. Показалось, почудилось…. – Варвара только головой покивала.
С тем и расстались. Что уж больно быстро расширяется в этом мире число посвященных в Максимову тайну. Так, поди, и до конца института проучиться не получится.
А потом была Москва, вполне себе справный особняк Столетовых, свидетельствующий, что в работе железнодорожника могут присутствовать немалые материальные выгоды. Или это не от работы железнодорожником зависит, а от чина генерал-майора, заслуженного на этом поприще дедом Максимова друга?