Летящие к солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
Наверное, Вероника и сама решила испытать силы. Она дернулась по направлению к Франциско, и пистолет тут же взлетел. Ствол, даже не подрагивая, нацелился в голову Вероники.
– А ну, села!
– злым и каким-то безжизненным голосом велел Франциско.
– Села, или башку снесу. Мне уже плевать, кто ты там и что ты. Это из-за тебя ребята погибли.
– Просто не нужно справлять нужду в неуставных местах, - не удержался я.
Вероника уже села, и пистолет перенацелился на меня.
– Умник, да?
– скрипнул зубами Франциско.
– Вот сейчас грохну всех троих, и класть я хотел на то, что с домом
Он бестолково забормотал, присел на пол рядом с телевизором и обхватил голову руками.
Так вышло, что мы с Джеронимо сидели рядом, а Вероника - через три места от нас. И сокращать это расстояние никто не собирался. Лично я вообще не представлял, о чем сейчас говорить, особенно с Вероникой. Будь мы ближе (в духовном смысле), можно было бы плакать и целоваться. А так... В общем, я решил почитать книжку. Добрые толеданцы не стали отбирать у нас вещи, и я раскрыл мешок. Достал книгу, разорвал пакетик с сушеными грибами, съел один и предложил Джеронимо. Тот без колебаний сгреб целую пригоршню.
Франциско внимательно следил за нашими действиями, потом отвернулся и положил пистолет на пол.
– Знаете, чем мы сейчас займемся?
– промурлыкал он, хлопая себя по карманам.
– Мы будем употреблять наркотики. Да! Удолбаюсь в зюзю, и будь что будет. Бойню устрою, к чертям все!
Он вынул из кармана шприц, зажигалку... А потом я отвернулся и сконцентрировался на книге, бросив вполголоса:
– Наркотики - это плохо.
– Да ну?
– рассмеялся Франциско.
– Это почему же?
– Папа так сказал.
– А ты, значит, папенькин сынок?
– Угу...
Он еще что-то бубнил, но я уже не слушал.
На кожаной обложке книги серебром вытиснены буквы. "Краденое солнце, - прочитал я.
– Корней Чуковский. Комментарии и дополнения - Августин Сантос".
Открыл первую страницу, и в глазах зарябило. Человек, работавший над книгой, явно не был приверженцем линейного метода мышления. Исходный текст тонул в надписях на русском и испанском, в колонках цифр, графиках и схемах. Я с трудом разобрал только строки про то, что "крокодил солнце в небе проглотил". И то лишь потому, что Августин многократно подчеркнул и обвел их.
На следующей странице я увидел крокодила. Тщательный, в трех проекциях чертеж механического, судя по всему, чудища, в разверстой пасти которого лежал шар. "Солнце", - гласила подпись.
Джеронимо что-то говорил, и я прислушался. Ах, ясно - опять сдался натиску демона недосыпа и поливает сестру помоями. Ничего нового - все те же беспочвенные обвинения в старости, жирности, уродливости.
Франциско, слушая, хихикал - должно быть, успел употребить наркотики.
– Ну, хватит!
– подскочила Вероника и в гневе указала пальцем на Джеронимо.
– Ты! В угол!
Я покосился на Джеронимо. Он побледнел, вытаращил глаза и даже забыл закрыть рот.
– Ты меня слышал, - нахмурилась Вероника.
– Марш в угол, думать над своим поведением.
Джеронимо откашлялся, замотал головой.
– Я... Мне... Да мне четырнадцать лет!
– воскликнул он, но в голосе уже слышалась обреченность.
– В угол, я сказала!
– Вероника топнула ногой.
Понурившийся Джеронимо поплелся в дальний угол зала, провожаемый хихиканьем Франциско.
Снова
Мы ждали.
Мы ждали солдат дона Альтомирано, которые положат конец всему, и даже не могли - или не хотели?
– посмотреть друг другу в глаза и попрощаться.
Тишина давила. Я захлопнул книгу, от которой уже шла кругом голова, и спросил, обращаясь к ослабляющему жгут Франциско:
– А что за гонки, о которых говорил дон Толедано?
Жгут упал на пол. По лицу Франциско разлилась блаженная улыбка, и меня передернуло от отвращения.
– Гонки, - прошептал он.
– Ты не поймешь. Это страшные гонки, пьянящие восторженной радостью. Это - адское безумие под грохот артиллерийских снарядов. Стремительные гонки на выживание. Полная концентрация, командная работа...
Франциско застонал, спрятал лицо в дрожащих ладонях.
– И вы хотели в них участвовать?
– спросил я безо всякой задней мысли, просто пытаясь заполнить тишину. С Вероникой говорить не хотелось из солидарности с Джеронимо, с Джеронимо - из солидарности с Вероникой. Так вот и получалось, что я не мог позволить себе поговорить с двумя самыми близкими людьми и был вынужден допрашивать наркомана. Сложная это штука - эмоции. Не будь двойника, я бы сейчас, конечно, о таких вещах не думал, но этот мерзавец буквально светиться начинал, как лампочка-индикатор, стоило мне посмотреть на одну или на другого.
– Хотел? Участвовать?
– переспросил Франциско.
– Ты издеваешься? Я целый год готовился. Год каждый день тренировался на симуляторах, чтобы взять реванш за прошлое... И вот, сегодня, когда мы выехали на последнюю разминку, вы, твари, их убили. И я один. И нет больше у меня команды.
Я немного помолчал, выражая сочувствие. Доказывать наркоману, что в смерти его друзей мы виновны, как всегда, лишь отдаленно-косвенно, не хотелось. Спросил про другое:
– Я, конечно, не специалист, но зачем нужна команда в гонках?
А Франциско, кажется, только рад был:
– О, команда! Команда - это самое главное. Нужны два стрелка: на левый и правый борт. Нужен навигатор, чтобы читать радар. Нужен генератор, чтобы крутить педали. И, самое главное, нужен пилот. Водитель. Тот, что сможет провести машину через ад. Собственно, я бы сам сел на педали, если бы в живых остался хотя бы пилот. Мы положились бы на удачу и презрели опасность. Но вы убили всех. Теперь хоть закрутись педали, а пилотировать некому. Я с детства только и учился, что стрелять...