Летящие сказки
Шрифт:
— Ты молодец, — сказал Виталька.
И я тоже сказал, что Ветка молодец. И было заметно, что она обрадовалась. Она отдышалась и весело заговорила:
— Если я буду большая и сделаюсь балериной, всем буду рассказывать, что танцевала «Звездочку» в настоящем небе… Ой! — Она испуганно посмотрела на меня и на Витальку. — Не буду, честное пионерское. Я только на минутку забыла, что это тайна.
— Рассказывай, — разрешил Виталька. — Тогда уже будет можно… А ты правда будешь балериной?
Ветка шевельнула остреньким плечом.
— Я понимаю: про это почти все девчонки мечтают. Только это ведь очень трудно. Это на сцене кажется, что легко и красиво, а на самом деле такая работа… Каждый день… Я не знаю, получится ли…
— Получится! — сказал Виталька.
Мы летали каждую ночь. Иногда с Веткой, иногда одни. Ветка все-таки боялась, что дома узнают про ее ночные приключения. Отец у нее был спокойный и добрый, а мамаша — сердитая. Даже не верилось, что Ветка — дочь этой крикливой краснолицей тети.
Мы понимали, что Ветке может крепко влететь, и поэтому не каждый раз брали ее в полеты.
Не думайте, что мы просто катались над городом, на высоте. Мы испытывали ковер-самолет. Во-первых, на быстроту. Мы ложились ничком, крепко хватались за передний край ковра и наращивали скорость. Скорей, скорей, скорей! Встречный воздух становился обжигающим и холодным. Он пытался содрать с нас одежду, а самих нас оторвать от ковра и сбросить на землю. Виталька называл такую быстроту «ухоотрывательная скорость».
Долго с такой скоростью мы лететь не могли — захлебывались ветром и уставали. Начинали болеть уши.
Один раз мы предприняли высотный полет. Натянули свитера, лыжные брюки, зимние шапки и рванули с крыши прямо в зенит.
Сначала было все, как раньше. Но мы уходили выше и выше. Мы не боялись, потому что верили в полную надежность ковра-самолета, но все же сердце стучало у меня чаще и чаще. Может быть, потому, что воздух становился реже?
Не знаю, высоко ли мы поднялись. Ведь приборов у нас не было. Город с высоты выглядел почти как и в прежних полетах, только огни телевышки ушли далеко вниз и смешались с другими огоньками. Горизонт сделался совсем расплывчатым и начал выгибаться вверх, словно край громадной чаши. Над этим туманным краем невозмутимо висел тонкий месяц, такой же, как всегда.
Стало трудно дышать, и воздух сделался холодным, даже зимой запахло. Ледяной холод стал просачиваться сквозь свитера. Несколько минут мы еще упрямо летели вверх, потом Виталька выдохнул:
— Хватит… Ковру-то что! Он, наверно, и до Луны долетит, а мы…
— Если бы высотные скафандры достать… Тогда хоть в космос… — пробормотал я и стукнул зубами.
— Где их взять…
Высотный скафандр — не маскарадный костюм. Из картона не склеишь. Мы это понимали.
Ну что же, ковер был не виноват. Мы сами не могли дальше подниматься. Даже у летчиков есть свой потолок.
И мы круто пошли вниз: в теплый воздух, к ласковым деревьям, к огонькам в домах, к доброй земле, без которой мы не могли жить…
Несколько раз мы встречали в небе восходы.
Горизонт был размытым и сливался с небом, по краям которого лежали слоистые облака. Они сначала были светло-серыми и сизыми, а потом делались разноцветными — золотистыми, оранжевыми, бордовыми. А некоторые, наоборот, темнели и становились густо-лиловыми. Потом из-за самого нижнего облачного слоя вырастала малиновая горбушка солнца. Она быстро светлела, делалась ослепительной и выбрасывала в середину неба прямые белые лучи. И незаметные облака в зените сразу наливались солнечным светом.
И к нам прилетали лучи.
— Ура! — кричали мы, а потом Виталька вскакивал и начинал петь.
Он сам тут же придумывал песню:
Мы летаем над городом, и никто нас не достанет! Потому что мы летаем выше всех! Да здравствует солнце, Потому что мы его увидели самыми первыми! Мы летучие бродяги, потому что умеем догонять ветер! У нас уже солнце, а в городе еще темно! А здесь уже утро!Город и в самом деле еще спал в предрассветных сумерках. Лучи не касались крыш, и даже высокая колокольня была в тени.
А у нас было солнце!
Виталька, оранжевый от лучей и загара, стоял на краю ковра, махал руками и пел свою песню.
Один раз я подумал, что Виталька похож на веселого петуха, который раньше всех встречает песней рассвет. Я это не с насмешкой подумал, а с радостью. У Витальки горели от солнца волосы.
Виталька — Золотой петушок…
Тетя Валя изумлялась:
— Сколько можно спать? Я не могу вас добудиться!
Еще бы! Мы засыпали на рассвете.
Если даже мы летали недолго и укладывались пораньше, то все равно не могли сразу уснуть. В каждой жилке у нас звенела радость полета. Каждая клеточка кожи, обдутая теплым ветром, была словно прошита электричеством. Закроешь глаза — и начинает опять поворачиваться перед тобой громадная Земля с огоньками, рекой и темными лесами по краям. Зашуршит сверчок — и кажется, что тихонько смеется Ветка.
Во время завтрака мы чуть не падали головами в тарелки, и тетя Валя опять пугалась:
— Что с вами происходит?
Один раз Виталька мотнул головой, чтобы стряхнуть с волос крупинки гречневой каши, и строго спросил:
— Тетя Валя, а что бы ты сказала, если бы у нас появился ковер-самолет?
Я обмер.
Тетя Валя усмехнулась:
— Я сказала бы: не забывайте чистить его. Вы ужасные неряхи…
— Нет, я серьезно, — сказал Виталька, не обращая внимания на мои пинки под столом. — Ты сильно испугалась бы?
Тетя Валя внимательно посмотрела на Витальку и задумчиво сказала: