Лев мисс Мэри(другой перевод)
Шрифт:
Мэри и Пи-эн-джи оживленно беседовали о городе Лондоне, который я знал в основном понаслышке, а если и бывал там, то лишь при крайне анормальных обстоятельствах, и потому с радостью предоставил им возможность поболтать без меня. Они говорили о самых разных районах города, и о большинстве из них я никогда не слышал. Так что ничто не мешало мне под их болтовню думать о Париже. Этот город был моим давним и хорошим знакомцем, и я так любил его, что говорить о нем предпочитал только с теми, кто жил там в те давние добрые времена, когда у каждого из нас было свое кафе, куда мы приходили в одиночку и где не знали никого, кроме официантов. Эти кафе хранились в секрете, и тогда каждый, кто любил Париж, имел свое собственное кафе. Они были лучше клубов, и туда даже приносили почту, если по каким-то причинам не хотелось, чтобы она приходила на домашний адрес. Как правило, у каждого было
Лучше всех отыскивать их удавалось Майку Уоду [34] . Он знал и любил Париж больше других. Если француз отыскивал такой вот тайный ресторанчик, он тут же устроил бы вечеринку, чтобы отпраздновать свою находку. Мы с Майком рыскали в поисках секретных мест, где подавали один или два сорта хорошего вина, работал отменный (как правило, пьяница) повар, а хозяева предпринимали последние отчаянные усилия, чтобы свести концы с концами, прежде чем продать свое заведение или разориться. Мы сторонились тайных ресторанов, которые обретали популярность или начинали процветать. Именно такое всегда случалось с ресторанами, которые находил Чарли Суини [35] . К тому времени, как он приглашал тебя в свой ресторан, тайное становилось уже настолько явным, что приходилось подолгу ждать свободного столика.
34
Майк Уод — канадский журналист, приехал в Париж в 1925 г.
35
Чарли Суини — демобилизованный английский офицер, один из парижских друзей Э. Хемингуэя.
Зато с кафе у Чарли все обстояло благополучно, и здесь он соблюдал строжайшую секретность. Конечно же, речь шла только о наших запасных или послеполуденных и предвечерних кафе. В это время дня порой хотелось перекинуться с кем-нибудь парой-тройкой слов, вот иногда я отправлялся в его запасное кафе или он — в мое. Он мог сказать, что хочет привести девушку и познакомить меня с ней, или я мог сказать, что приведу девушку. Девушки обязательно где-то работали, иначе их считали легкомысленными. Никто, кроме дураков, не заводил постоянную девушку. Кому нужна девушка днем, да еще вместе со всеми ее проблемами? Если же она хотела быть твоей девушкой и работала, сие указывало на серьезность этой юной особы, и тогда ей принадлежали все ночи, когда ты ее желал, а вечерами ты кормил ее и дарил разные вещицы, которые ей требовались. Я редко приводил своих подружек, чтобы показать их Чарли (вот у которого всегда были красивые и послушные девушки, и все они обязательно работали и четко знали свое место), потому что в то время моей девушкой была моя консьержка. Никогда в жизни я не встречал молодой консьержки, и впечатления остались незабываемые. Главное ее достоинство заключалось в том, что она никуда не могла пойти, не в смысле выйти в свет, а вообще. Когда я с ней познакомился, став квартиросъемщиком, она была влюблена в кавалериста из Garde republicaine [36] — украшенного плюмажем из конского хвоста усача в сверкающей кирасе на груди, казарма которого находилась в нашем квартале. Этот красавец мужчина заступал на дежурство всегда в одно и то же время, и при встрече мы обращались друг к другу сугубо официально: «Monsineur».
36
Garde republicaine — Республиканская гвардия / парижская жандармерия (фр.).
Я не влюблялся в консьержку, но в ту пору ночами чувствовал себя очень одиноко, и, когда она впервые поднялась по лестнице, открыла дверь, в которой торчал ключ, и проскрипела ступеньками на чердак, где возле окна с очаровательным видом на Монпарнасское кладбище стояла моя кровать, а затем сняла войлочные туфли, легла рядом и спросила, люблю ли я ее, я преданно ответил: «Естественно!»
— Я знала. — Она вздохнула. — Я так давно это знала.
Разделась она быстро, и я посмотрел на залитое лунным светом кладбище.
Она была чистенькой и худенькой, возможно, от недоедания, и мы оба отдали должное виду из окна, хотя едва ли что могли там увидеть. Но кладбище как-то не выходило у меня из головы, когда она сказала, что последний жилец уже пришел, и мы легли. А еще она сказала, что не смогла бы по-настоящему полюбить кавалериста из Garde republicaine. Я ответил, что мсье мне очень симпатичен, un brave homme et tres gentil [37] , и, должно быть, здорово смотрится верхом на лошади. На что услышал от нее, что она не лошадь и к тому же с ним было много хлопот.
37
Славный парень и очень приятный (фр.).
Итак, я вспоминал Париж, пока они говорили о Лондоне, и думал, что все мы взрослели по-разному, и это счастье, что нам удается ладить друг с другом, и я хотел бы, чтобы Пи-эн-джи не было одиноко по ночам, и что мне дьявольски повезло с женой, моей красоткой Мэри, и что я исправлюсь и постараюсь быть действительно хорошим мужем.
— Ты сегодня ужасно молчалив, генерал, — заметил Пи-эн-джи. — Мы нагоняем на тебя тоску?
— С молодыми мне не бывает скучно. Я обожаю их беззаботную болтовню. Под нее забываешь, что ты стар и никому не нужен.
— Вот это херь! — воскликнул Пи-эн-джи. — О чем это ты думал с таким глубокомысленным видом? Размышлял о вечном или волновался о завтрашнем дне?
— Когда я начну волноваться о том, что может принести завтрашний день, в моей палатке всю ночь будет гореть свет.
— Снова херь, генерал, — покачал головой Пи-эн-джи.
— Не нужно грубых слов, Пи-эн-джи, — улыбнулась Мэри. — Мой муж — деликатный и легко ранимый человек. Они вызывают у него отвращение.
— Рад, что хоть это вызывает у него отвращение, — ответил Пи-эн-джи. — Есть, значит, положительная черта в его характере.
— Он тщательно скрывает ее. О чем ты думал, дорогой?
— О кавалеристе из Garde republicaine.
— Видите, — Пи-эн-джи посмотрел на Мэри, — я всегда говорил: есть в нем нечто возвышенное. И проявляется весьма неожиданно. Что-то от Пруста. Скажите, этот кавалерист был очень привлекателен? Я стараюсь не ограничивать себя условностями.
— Папа и Пруст жили в одной гостинице, — вставила мисс Мэри. — Но Папа почему-то утверждает, что в разное время.
— Бог его знает, как оно было на самом деле, — пожал плечами Пи-эн-джи.
Этим вечером он был вполне счастлив и раскован, и Мэри с ее восхитительной способностью все забывать тоже выглядела счастливой и беззаботной. Никто из моих знакомых не умел забывать так очаровательно и абсолютно. Вечером она могла неожиданно поссориться со мной, но к концу недели совершенно искренне и полностью забыть об этом. Она обладала избирательной памятью, которая, правда, не всегда срабатывала в ее пользу. Память прощала ее, а заодно и меня. Необычная мне досталась девушка, и я очень ее любил. На тот момент я находил у нее только два недостатка: слишком она низенькая для честной охоты на львов и сердце у нее для убийцы слишком доброе. Именно поэтому, решил я, она либо вздрагивала, либо излишне резко нажимала на спусковой крючок, стреляя в животное. Мне это нравилось, и я никогда не злился. Зато злилась она: умом понимала, почему мы убивали, и позднее даже вошла во вкус, но сначала-то думала, что никогда не поднимет руку на таких прекрасных животных, как импала, а будет убивать лишь отвратительных и опасных тварей. За шесть месяцев каждодневной охоты она полюбила это занятие, постыдное по сути, но достойное, если заниматься им честно, и все же врожденная доброта Мэри подсознательно сбивала ей прицел. За это я любил ее, как никогда не полюбил бы женщину, которая могла работать на скотном дворе при бойне, умерщвлять заболевших кошек и собак или лошадей, сломавших ногу на скачках.
— Как звали жандарма? — спросил Пи-эн-джи. — Альбертин?
— Нет. Мсье.
— Он дурит нам голову, мисс Мэри, — подвел итог Пи-эн-джи.
Они вернулись к разговору о Лондоне. Вот я начал думать о
Лондоне, и город больше не казался мне неприятным, разве что уж очень шумным и ненормальным. Я понял, что совершенно не знаю Лондона, и снова вернулся мыслями к Парижу, вспоминая все более мелкие подробности пребывания там. Если смотреть в корень, я, равно как и Пи-эн-джи, тревожился из-за льва мисс Мэри, просто мы по-разному старались отвлечься. В действительности все, когда случалось, происходило на удивление легко. Но эта история со львом мисс Мэри очень уж затянулась, и мне хотелось покончить с ним раз и навсегда.