Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1
Шрифт:
Но если будет хороший контракт, то будет возможность говорить серьезно о другой стране, где я смогу поселиться с семьей, имея мастерскую и здесь, и там, как и поступают преуспевшие художники.
... Главное, в нашей семье впервые здесь начинает устанавливаться теплая., дружная семейная атмосфера. До сих пор мое нервное напряжение, должно быть, настолько явственно сводило все к работе, и только к ней, что когда моя мастерская была в квартире, то атмосфера моей работы только порабощала семью. Я же - нервничал, и тогда ничего, кроме мата, от меня нельзя было услышать...
Очень жаль, что вас не оставляют болезни. Климат бы действительно
Вот бы только вырваться на волю, на воздух, - в усадьбу с мастерской. Может, еще доживем до своей усадьбы. Я серьезно работаю, а там как судьба скажет.
На Новый Год снежком не пахнет, он только на картинках новогодних, что мы купили у арабов-христиан, у них же покупали елку, игрушки. У нас будут гости, в полночь мы поднимем бокалы за всех вас. Специально с Люсей выпьем за вас, по уральскому времени, мысленно будем только с вами, нашими самыми близкими, и столь далекими. Мы соскучились по снежку, завидуем Якову с Любой, они уже катаются на лыжах около Бостона.
24 января 1981
Иерусалим
Дорогие Рома и Валя! Грустно было узнать, что к вам пришли болезни, что слово "пенсия" все более входит в обиход. Мы, к счастью, если и возникает недомогание, то перемалываем на полном ходу: нам здесь не грозит пенсия и компенсация по больничному, особенно мне, т.к. живу дикарем, не регистрируясь, не вступая ни в какие сообщества, не платя взносы на страхование, и т.д. Это весьма чувствительно стимулирует организм, даже чрезмерно. За последний год я потерял семь килограмм веса, стал юн не только душой.
... Было письмо от Миши Брусиловского. Мосин занялся по моему примеру скульптурой, выставлял в Москве, Волович перешел на живопись. Все странно преобразилось.
... Вот в этой стране стоит мрамор, - портрет Воловича моей работы, проданный несколько месяцев назад, и стал весьма популярен у ценителей. На прошлой неделе одну мою бронзу купили в подарок на юбилей президенту Национальной и международной бриллиантовой биржи. Этот подарок вызвал сенсацию. Говорят о заказах. Есть мелкие заказы, выполнять которые мне все недосуг. Живу и работаю, как и прежде, стихийно. Иногда очень производительно, иногда только созерцаю, размышляю. Стал вновь много читать, в основном философские труды. Вероятно, это передышка перед новой страдой.
Первого февраля мои вещи будут смотреть в самой дорогой и респектабельной галерее в Тель-Авиве, где выставляют только известных мастеров, но я и пальцем не шевелю, как будет.
Гуревичу привет передам, сейчас он живет в Иерусалиме, недавно был у меня, очень сдержанно относится к моим успехам.
26 января
Иерусалим
Дорогой Мишенька! Вчера была у меня Валентина, привезла твои письма... Миш, тебя, Генку и Витьку люблю бесконечно, мне не надо вспоминать вас, вы просто живете в моем сердце, моих руках, во всех моих работах.
Вот, к примеру, месяца три-четыре назад затеял новый портретный мрамор - турецкий, сторого в моем стиле, а получился Волович. Еще не законченный был куплен, и сейчас стоит на высоком базальтовом плинте в коллекции большого эстета. Специалисты, ценители и просто любители уже отлично научились правильно выговаривать "Волович". По договоренности с хозяином вещи, я могу лить из него копии - бронзу, и выставлять сам мрамор.
Мишенька, все твои большие фото и альбом - у меня. Я часто их гляжу, показываю своим посетителям, не перестаю удивляться твоему динамизму, даже пытался осуществить один большой мрамор под впечатлением, - нарисовал эскиз. Но когда стал переносить в мрамор, сразу обнаружил - чужое. Два дня был в депрессии, а потом стал размышлять по новой, но еще далек от самой работы, хотя этот мрамор - заказной, метровый. И заказчик уже более полугода ждет, не дождется, когда я начну рубить. Но я уже более месяца почти бездействую, выдохся на трех последних мраморах: "Волович", "Реквим", и "Триптих". Последний на днях сломал, и он на реставрации в Рокфеллеровскам музее. Эти работы потребовали столько сил духовных и физических, когда эмоции дурацкие раздирали на куски, и работа шла буквально на кончиках нервов, к счастью, не мимо. Все это осело в вещах, и сегодня это - прошлое.
28 января 1981
Мишка, милый мой, вчера испытал такое потрясение, что всю ночь и сегодня полдня приходил в себя.
Вчера весь день пробыл в литейке: руководил тонировкой, затем с моим другом Ленькой привезли домой и поставили рядком на черное пианино в салоне, получился триптих "Бронза". Это полуметровые портретные вещи: "Богородица", "Формальный" и "Страдалец", это мои условные названия. Литье, обработка, - первоклассны. Французское оборудование и технология, за работу выложил две тысячи долларов.
Была первая радость, выпили с Ленькой, и он уехал домой. Что было потом со мной - ни сказать, ни описать. Вечер и ночь я бродил по нашей Невэ-Яковке, благо всегда можно выматерить Кузьму, вечно что-то вынюхивающего на стороне. Возвращался домой, смотрел чуток на бронзу - это ведь лучшие мои вещи за три года, и вновь отправлялся, стараясь совладать с собой. Полнейший профессиональный вакуум - это просто страшно, не думал, что так страшно. Он у меня здесь абсолютный. Человеческий контакт есть с Ленькой, а профессионального - нет. А как это сейчас нужно, необходимо. Хоть раз за все годы. Пока работал - справлялся, а тут - сдох.
О самой бронзе говорить не стану, как только будут фото - пришлю.
Покажу ее первого февраля в самом богатом месте, назначу за триптих десять тыщ долларов, вдруг купят, и буду брать заказы на литье на каждую в отдельности.
Словом, я начинаю серьезную жизнь в искусстве, начиная от того, что все более значительны мои поклонники и покупатели, и кончая тем, что наконец-то заметила меня скульптурная братия, и, как всякая мафия, начала сеять обо мне слухи и мнения.
... Недавно один деятель (художественный критик и владелец галереи) предложил контракт, но что далее - не знаю. Вещи и так покупают, они стоят в нескольких самых респектабельных домах страны.