Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
Шрифт:
Троцкий высказывал предположение, что учение Павлова об условных рефлексах охватывало теорию Фрейда «как частный случай»: «Фрейдисты похожи на людей, глядящих в глубокий и довольно мутный колодезь. Они перестали верить в то, что этот колодезь есть бездна (бездна «души»). Они видят или угадывают дно (физиологию) и делают даже ряд остроумных и интересных, но научно-произвольных догадок о свойствах дна, определяющих свойство воды в колодце». По мнению Троцкого, физиологическое учение Сеченова и Павлова было шагом вперед, ибо оно не удовлетворяется «полунаучным, полубеллетристическим методом вприглядку», а «спускается на дно и экспериментально восходит вверх».
Организаторы I Всероссийского съезда научных работников [69] пригласили Троцкого участвовать в съезде и выступить с докладом. Это, однако, были как раз те дни, когда он простудился на охоте. Появиться на съезде Троцкий не смог. Статья же его отличалась известным либерализмом суждений. Во всяком случае, он призывал ученых к научной объективности, предостерегал их от «создания казенной науки нового, советского образца». Среди отраслей естественных наук, на которые он обращал наибольшее внимание, были физиология (вновь подробно говорилось о достижениях И. П. Павлова) и химия. Не вполне тривиальной мыслью, проходившей через всю статью, была недопустимость «невежественной
69
Съезд проходил в Москве 23–27 ноября 1923 г. Участвовали 128 профессоров, преподавателей вузов и научных работников, избранных своими профессиональными организациями. Съезд носил подчеркнуто беспартийный характер.
2 июня 1922 г. в «Правде» появилась статья Троцкого «Диктатура, где твой хлыст?», направленная против работ критика Ю. И. Айхенвальда, и в частности его новой книги «Поэты и поэтессы». Троцкий обвинял Айхенвальда в защите «чистого искусства», утверждал, что за философией чистого искусства и литературной критикой «всегда и неизменно обнаруживали ослиные уши реакции», что у Айхенвальда «уши длины непомерной», что он стремится найти в художественной литературе «чуть-чуть замаскированный булыжник, которым можно было бы запустить в глаз или в висок рабочей революции». Но у диктатуры «есть в запасе хлыст, и есть зоркость, и есть бдительность. И этим хлыстом пора бы заставить Айхенвальдов убраться к черту, в тот лагерь содержанства, к которому они принадлежат по праву — со всей своей эстетикой и со своей религией». По существу, это был неприкрытый призыв репрессировать автора.
Тогда же, находясь в отпуске и только еще готовясь к затяжным и нервным политическим боям, Троцкий задумал переиздать свои старые статьи по вопросам литературы и искусства и написать к ним предисловие. Предисловие разрослось, и вышла довольно большая книга «Литература и революция», опубликованная в 1923 г. [70] В 1924 г. она вышла вторым, несколько дополненным изданием [71] , а затем многократно переиздавалась на разных языках [72] . Троцкий посвятил ее своему другу Раковскому, занимавшему в то время пост председателя Совнаркома Украины, но вскоре «сосланному» на дипломатическую работу за «национальный уклонизм».
70
Троцкий Л. Литература и революция. М.: Красная новь, 1923.
71
Троцкий Л. Литература и революция. М.: Госиздат, 1924. Во второе издание была включена речь на совещании по вопросам литературы в ЦК 9 мая 1924 г.
72
Sinclair L. Trotsky. A Bibliography. Vol. 1. P. 1245–1246.
Хотя книга была выдержана в общепринятых для большевистского отношения к художественной литературе тонах, в ней отвергалось особое «пролетарское искусство». Точнее, автор признавал возможность создания «пролетарской культуры» в принципе, но полагал, что у рабочего класса не хватит времени на то, чтобы в переходную эпоху создать свою особую культуру. В сборнике звучали осуждающие нотки по адресу «диктатуры в сфере культуры». Троцкий приветствовал появление «попутчиков», то есть тех писателей и деятелей искусства, которые шли на сотрудничество с советской властью, не будучи ее сторонниками. Он давал им следующее определение: «Попутчиком мы называем в литературе, как и в политике, того, кто, ковыляя и шатаясь, идет до известного пункта по тому же пути, по которому мы с вами идем гораздо дальше». Изобретенный Троцким термин прочно вошел в обиход советского литературоведения и искусствоведения.
Кроме разделов о попутчиках и «пролетарской культуре» выделялись главы о «внеоктябрьской литературе», о футуризме и формальной школе, о партийной политике в искусстве. Более того, в книге высказывалась совершенно крамольная для большевистского социологизма идея, что художественные произведения следует судить по собственным законам искусства (а не по классовым критериям). Тут же, впрочем, автор переходил к противоположным критериям — политической полезности.
Внутренние противоречия книги «Литература и революция» служили свидетельством нестандартности эстетического мышления Троцкого, его избавления от примитивно-упрощенческого подхода к творениям человеческой мысли и души. Социал-демократическое центристское прошлое Троцкого подчас пробивалось наружу сквозь большевистскую оболочку. Отметим попутно, что в написанном в это же время (28 марта 1924 г.) письме крикливому литературному критику и борцу за «чистоту» пролетарской литературы Л. Авербаху [73] Троцкий выступал с явной, хотя и несколько сдержанной защитой «попутчиков»: «Они не повернулись спиной к революции, они глядят на нее, хотя бы и косым взглядом. Они видят многое, чего мы не видим, и показывают нам это… Попутчик, хоть сколько-нибудь расширяющий поле нашего зрения, более ценен, чем художник-коммунист, который ничего не прибавляет к тому, что мы осознали и прочувствовали до него и без него» [74] .
73
Авербах Леопольд Леонидович (1903–1939) — член ВКП(б) с 1919 г., активный участник коммунистического юношеского движения. В 1919 г. вошел в ЦК РКСМ. В 1922–1924 гг. редактировал журнал «Молодая гвардия», в 1924–1925 гг. вел партийную работу на Урале. В последующие годы проявлял себя в основном как литературный критик и чиновник в области литературы. Родственник Я. М. Свердлова и шурин Г. Г. Ягоды. В 20 — 30-х гг. был одним из лидеров группы «На посту» и редактором одноименного журнала. В 1925 г. составил «Апрельские тезисы», в которых причиной кризиса в литературе объявил «переход отдела печати ЦК от недоброжелательного нейтралитета к враждебным выступлениям против напостовцев». В 1926 г. выступил в журнале «Большевик» с заявлением об обострении классовой борьбы в культуре. Отношения Авербаха с Троцким были сложными, о чем свидетельствует позитивное предисловие Троцкого к книге Авербаха, с одной стороны, и резкое его осуждение на совещании в ЦК в 1924 г. — с другой с 1926 г. Авербах активно выступил против Троцкого (и позже был обвинен в том, что создавал видимость крикливой, непримиримой вражды
74
РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 387. Л. 157.
В центре книги был раздел «Формальная школа поэзии и марксизм», предварительно помещенный в «Правде» [75] . Хотя к формализму в области литературы и искусства Троцкий проявлял явно и решительно отрицательное отношение, допускал грубые выражения, характеризуя его, например, как «препарированный недоносок идеализма» или «скороспелое поповство», автор признавал научную ценность достижений формализма и обращал внимание только на наиболее полемически заостренные тезисы литературоведов В. Б. Шкловского и Р. Я. Якобсона (ставшего позже языковедом всемирного класса). Чуть позже во время полемики Шкловский осмелился бросить по адресу Троцкого дерзкие слова: «У вас армия и флот, а нас четыре человека. Так чего же вы беспокоитесь?» [76] Кроме Шкловского и Якобсона речь шла о поэте и лингвисте А. Е. Крученых. У самого Шкловского из-за этой фразы возникли тогда проблемы с ОГПУ, которое поставило его на контроль. При случайной встрече с Троцким Шкловский не нашел ничего более подходящего, как попросить «дать ему что-нибудь, с чем он мог бы ходить спокойно». Троцкий будто бы написал ему записку: «Такой-то арестован мною и никаким арестам больше не подлежит» [77] .
75
Правда. 1923. 26 июля.
76
Гинзбург Л. Претворение опыта. Рига: Новая литература, 1991. С. 146.
77
Гинзбург Л. Записи 20 — 30-х годов. Из неопубликованного // Новый мир. 1992. № 6. С. 147.
Многие разделы и фрагменты книги Троцкого были посвящены творчеству отдельных писателей (С. Есенина, Вс. Иванова, В. Маяковского). С Есениным Троцкий познакомился летом 1923 г. Нарком произвел на эмоционального поэта самое великолепное впечатление. Есенин даже называл Троцкого «идеальным типом человека» [78] . Троцкий, видимо, тоже тепло относился к Есенину. 20 января 1926 г., после гибели поэта, он опубликовал в «Правде» и «Известиях» глубоко сочувственную статью «Памяти Сергея Есенина», в которой пытался объяснить, обусловить и оправдать крестьянские интонации в лирике поэта, его отчаяние в связи с разрушением сельских идеалов, приведшее к самоубийству. Первые и последние строки статьи Троцкого были проникнуты неподдельным чувством горя, обычно не свойственным большевистским руководителям, да и не слишком характерным для самого Троцкого: «Мы потеряли Есенина — такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего. И как трагически потеряли! Он ушел сам, кровью попрощавшись с необозначенным другом, — может быть, со всеми нами. Поразительны по нежности и по мягкости эти его последние строки! Он ушел из жизни без крикливой обиды, без ноты протеста, — не хлопнув дверью, а тихо прикрыв ее рукою, из которой сочилась кровь… И в нашем сознании скорбь острая и совсем еще свежая умеряется мыслью, что этот прекрасный и неподдельный поэт по-своему отобразил эпоху и обогатил ее песнями, по-новому сказавши о любви, о синем небе, упавшем в реку, о месяце, который ягненком пасется в небесах, и о цветке неповторимом — о себе самом».
78
Константинов С. Троцкий, Федор Сологуб и журнал «Крокодил» // Независимая газета. 2000. 12 января.
Трудно было ярче и непосредственнее выразить глубокую человеческую боль в связи с понесенной утратой. Искренность Троцкого становилась особенно очевидной при сравнении его некролога со статьей о Есенине «интеллигентного» и «образованного» Бухарина, опубликовавшего в редактируемой им «Правде» статью на смерть Есенина «Злые заметки», в которой он обрушился на покойного поэта с самыми тяжкими обвинениями, заявив уже в первых строках, что «есенинщина — это самое вредное, заслуживающее настоящего бичевания явление нашего литературного дня» [79] . Это был очевидный ответ сталинского большинства на теплую статью Троцкого. Троцкого пытались дискредитировать еще и с литературного фланга [80] .
79
Правда. 1927. 12 января.
80
В 2001 г. по российскому государственному телеканалу РТР был показан 40-минутный «документальный» фильм В. Мирзояна «Кровь и слово», в котором преподносится бездоказательная, фальшивая версия об убийстве Есенина в результате «еврейского заговора», направлявшегося Троцким. Через несколько лет, в 2005 г., российское государственное телевидение (Первый канал) преподнесло зрителям многосерийный (11 серий), теперь уже художественный фильм «Есенин» (по роману В. Безрукова), в котором проводится эта же самая, столь же никак не обосновываемая злобная версия. В обоих фильмах Троцкий предстает как «гений зла» и в то же время всячески возвеличивается Сталин.
Особое внимание Троцкий уделил поэзии А. А. Блока. Имея в виду поэму «Двенадцать», Троцкий утверждал, что Блок создал «самое значительное произведение нашей эпохи». Признание тем более важно, что критик-нарком представлял себе истинный характер этого произведения. В книге говорилось: «Блок дает не революцию и уж, конечно, не работу ее руководящего авангарда, а сопутствующие ей явления… по сути, направленные против нее… [81] Для Блока революция есть возмущенная стихия» [82] .
81
Троцкий Л. Литература и революция. М.: Политиздат, 1991. С. 101–102.
82
Там же. С. 83.