Лев
Шрифт:
Я улыбнулась. Но этот вид поднял во мне следующий вопрос:
— А где мама Лидии? — спросила я с любопытством. — Я знаю, что Лидия живет с ней, но никто о ней не говорит.
Не думая, Лев с рыком ответил:
— Мать Лидии всего лишь жалкое подобие человека, и как только представится возможность, Лиди переедет жить ко мне насовсем.
Я была мгновенно ошеломлена. Это единственные эмоции, которые я смогла вытянуть из него. Я не могла понять, что эта женщина сделала с ним, чтобы вызвать такую ненависть к себе. Поэтому
— Что она сделала?
Его губы вытянулись в тонкую линию, а ноздри раздулись, казалось, он с трудом мог контролировать себя.
— Ирина думала, что сможет выбить из меня деньги, забеременев. Она испортила презерватив, а я никогда не сомневался в ней. Я никогда не сомневался в женщинах до этого. Она показала мне, какими тварями могут быть женщины. — Он покачал головой. — А выражение ее лица, когда я сказал, что хочу этого ребенка, — было бесценным. После этого, она потребовала деньги, чтобы сохранить беременность. — Он поцеловал спящую Лиди в головку. — Она никогда не хотела Лидию. Она не выносит ее. Мирелла не просто няня Лидии, — он послал мне яростный взгляд. — Она ее телохранитель.
— О господи, — прошептала я, побледнев. — Она причинила ей боль?
— Нет, она бы не посмела. Пока Мирелла рядом — уж точно. — Он поменял положение малышки, прижав ее ближе. — Именно по этой причине я нанял ее. Мирелла ушла в отставку из морской пехоты. Мне нужен был человек, который мог бы не сломаться под давлением. Она не выпускает Лидию из вида. Ни на минуту.
Мои плечи расслабились.
— Надеюсь, что никогда не встречу эту женщину. Я бы с радостью высказала ей все, что о ней думаю.
— Тебе придется встать в очередь, — пробормотал он, и я пришла в замешательство, потому что это звучало как шутка.
Он никогда не шутил.
Я развернула сэндвич и подала половинку ему. Он молча взял его, и мы тихо ели, пока я думала над следующим вопросом.
— Надеюсь, я не покажусь невоспитанной, но мне очень интересно, — я попыталась улыбнуться, понимая, что вопрос будет звучать не очень. — Чем именно ты занимаешься в клубе?
Его взгляд замер на мне, а затем в глазах появились искорки смеха.
— По ночам я слежу за клиентами, чтобы не возникало проблем. Убеждаюсь, что люди хорошо проводят время. А днем — работаю с бухгалтерскими книгами, документами и всем таким.
— Бухгалтер, — фыркнула я. — Кто бы мог подумать? Когда я представляю себе бухгалтера, то вижу лысеющего мужчину среднего возраста с добротным пузиком, а не такого, как ты.
— Как я? — спросил он, в замешательстве.
Я закатила глаза на его проявление робости.
— Да ладно тебе, Лев. Ты же знаешь, что великолепен. Если бы твои глаза не могли гипнотизировать женщин, то оставшаяся твоя часть делала бы эту работу.
Он поднял брови.
— Ты думаешь, я красивый?
Я бы набросилась на него, если бы эта сладкая малышка не использовала
Жизнь любит так подбираться к тебе. Ты сидишь, потерявшись в моменте, а потом внезапно по позвоночнику бежит холодок, и ты задаешься вопросом, а жил ли ты на самом деле хоть день в своей жизни.
Быть живым было просто. А на самом деле жить, ну... это было сложнее. Храбрость взорвалась во мне, и мое сердце бешено заколотилось. Мне нечего было терять, поэтому я произнесла:
— Ты самый красивый мужчина, которого я видела, Лев. Без сомнения.
Долгое время он просто моргал, смотря на меня, а затем повернул голову и уставился на всю эту зелень. На его лице застыло хмурое выражение. Затем он пробормотал:
— Ясно.
Это прозвучало так, будто он убеждал себя, и мое сердце кольнуло. Я немного подождала, но, казалось, у него закончились вопросы ко мне. Поэтому я задала свой:
— Расскажи о своей семье.
Он сделала глубокий вдох и начала говорить на выдохе:
— Саша мерзавец. Он хочет, чтобы именно таким его считали все люди. Ему было двадцать один, когда умер отец, и ему пришлось растить нас. Он потерял свою юность так неожиданно, и не думаю, что он оправился от этой потери. Моя мать исчезла, когда мне было восемь. Мы больше не видели ее. На Настасье это отразилось сильнее всего. Она была маминой любимицей. — Сердце обливалось кровь за эту семью. — Настасья, может быть, и ведет себя как крепкий орешек, но одна из самых искренних людей, которых я встречал. Когда она любит, то это сильно, до боли. И я благодарен за это.
Я улыбнулась, услышав, как он отзывается о своей сестре.
— Почему она ни с кем не встречается?
— Как я и сказала, если она любит, то сильно, до боли. И Настасья с самого детства любила Виктора.
Я выпрямилась, открыв рот.
— Что? Виктора, который Вик? Этого Виктора?
— Единственного и неповторимого. — Я могла бы сказать, что его забавляло мое удивление.
Я была поражена информацией и пробормотал:
— Но они на дух не переносят друг друга.
— Наоборот, — выдал Лев. — Виктор любит Настасью очень сильно. На самом деле он даже проводит каждую ночь в ее постели.
Не веря, я фыркнула:
— Да быть не может!
Он пожал плечами, в его глазах плескалось веселье.
— Она-то думает, что никто не знает, но часто, когда я не могу спать, то брожу по комплексу, и его машина всегда припаркована у ее дома. Каждую ночь.
О боже. Вот с кем она провела ту ночь. Тот самый Бог, который не давал ей спать своим умелым язычком — это Вик. Но тогда...
— Но Нас выставляет его бабником. — Я была сбита с толку.
Лев кивнул.
— Он такой и есть.