Левиафан шагает по земле
Шрифт:
В последующие недели мне не много доводилось видеть генерала Гуда и Уну Перссон. Они были слишком заняты своей всеобщей мобилизацией. Мы, члены дипломатической миссии, могли теперь собирать всякие сведения, какие только могли найти, и передавали их в Бантустан. В первые дни нам позволяли отправлять в нашу страну любые сообщения без всякой цензуры, однако вскоре генерал Гуд начал опасаться, что известная информация может просочиться в Токио, и ввел запрет. Вероятно, он слышал, что флот АЯФ находится на пути в Атлантику. Большая часть флота Ашанти размещалась в Европе, где у Гуда больше всего было дел, и некоторые корабли пришлось отозвать; другие же получили распоряжения собраться в Гамбурге, Копенгагене, Гетеборге и других портах севера Европы и готовиться к отплытию в Америку.
Я выяснил, что
Следующее потрясение настигло меня двумя днями спустя, едва только Гуд объявил, что готов начинать. Уна Перссон разыскала меня в посольстве, где я был как раз занят работой над своими заметками. Она извинилась за причиненное ею беспокойство и сказала, что мне надлежит посетить генерала Гуда в его столовой.
Я отправился туда крайне неохотно. Лично я был убежден в том, что могущественная Австрало-Японская Федерация положит решительный конец захватническим планам Черного Аттилы, и в мировой истории мне не придется больше играть никакой роли. Я тосковал по Бантустану и мечтал туда вернуться, как только рухнет империя Ашанти – а в последнем у меня не было ни малейших сомнений.
Когда я явился во дворец, Гуд уже покончил с обедом. Он сидел во главе длинного стола, окруженный своими министрами и генералами. Среди остатков неприхотливой трапезы были разложены карты, над которыми клонились черные лица. Военачальники переговаривались приглушенными голосами. При моем появлении они все подняли глаза, некоторые нахмурились, а несколько сделали оскорбительные замечания насчет того, что при виде белого человека у них пропадает аппетит. Я успел привыкнуть к выходкам офицеров Гуда (хотя, если говорить по чести, далеко не все они вели себя столь скверно) и пропустил эти комментарии мимо ушей.
– Вы посылали за мной, генерал?
Гуд казался удивленным. Мгновение смотрел он на меня в недоумении, затем прищелкнул пальцами, как будто вспомнил, для чего велел мне прийти.
– Ах да, мистер Бастэйбл. Я хотел только сказать, что вам надлежит до завтрашнего утра забрать ваши вещи из посольства. Вы поступаете в распоряжение капитана «Дингисвайо» [14] . Он ждет вас. Я связался с президентом Ганди, он полностью согласен. Вы вводитесь в состав моего штаба. Вы будете сопровождать нас в Америку, мистер Бастэйбл! Мои поздравления!
14
Дингисвайо – вождь (с 1808 г.) зулусского племени мтетва в Южной Африке. Один из руководителей сопротивления зулусов английским и бурским колонизаторам.
Сказать на это было решительно нечего. Я попытался обрести дар речи, однако безуспешно, и потому ограничился тем, что отсалютовал.
Имел ли генерал Гуд на то основательные причины или же это был еще один пример его сумасбродного и чудаковатого поведения, – я не знал. Теперь обстоятельства как будто вынуждали меня пройти по моей дороге до самого конца.
И вышло так, что я оказался единственным белым офицером Черной Орды, когда она вышла в Атлантику и двинулась по направлению к Нью-Йорку. Неприкрытым намерением Гуда было окончательно покончить с белой расой на континенте по ту сторону океана!
Со времен моей первой несчастливой экспедиции в Теку Бенга жизнь моя была преисполнена иронии судьбы, однако ж я думаю, что то была самая злая насмешка из всех, что меня постигли.
Гуд вложил в свой флот буквально все, чем владел. Корабли, подводные лодки и воздушные корабли всех конструкций прибыли с исландского побережья – флот, который затмевал небо и покрывал воду, насколько хватало глаз. На борту кораблей были размещены «броненосцы» Гуда, и среди всего этого вздымалось огромное, специально для этого похода созданное чудовище, функции которого оставались для меня совершенной
И постоянно мы получали сообщения о том, что австрало-японский флот движется нам навстречу.
Надежды Гуда основывались на том, что серией ловких маневров нам удастся избегнуть встречи с флотом АЯФ и первыми достичь североамериканского побережья. Однако корабли О'Бина были куда быстроходнее наших (об их мощности мы тогда не имели никакого представления), и я знал, что шансов у нас нет. Существовали стратегические разработки, согласно которым нам надлежит разделить наш флот на несколько частей, но Гуд высказывался против, поскольку верил, что шансы наши будут куда больше, если мы сконцентрируем силы. Кроме того, он был готов пожертвовать чем угодно ради монстра, которого мы тащили на буксире (или же ради его содержимого). У меня сложилось такое впечатление, что он действительно пожертвует всем, лишь бы мы доставили таинственное чудище в Нью-Йорк.
В этом флоте не было ни одного корабля, рядом с которым «броненосцы» моего времени не показались бы карликами. Они были вооружены длинноствольными корабельными орудиями, способными выдать настоящий град выстрелов за то время, какое понадобилось бы кораблю моего времени для производства одного-единственного выстрела; скорость этих судов достигала девяноста узлов, а маневрировали они так легко и быстро, как самые легкие крейсеры. Хватило бы двух кораблей Гуда, чтобы показать небо в алмазах всему нашему доброму старому британскому морскому флоту. Флот Гуда имел только таких кораблей сотню; кроме того, пятьдесят подводных боевых лодок и почти семьдесят огромных воздушных судов (которые, со своей стороны, были снабжены легкими воздушными шлюпками, вполне боеспособными; те покидали материнский корабль, наносили быстрый удар по врагу и снова уходили под облака, скрываясь в безопасное место). Кроме этой внушительной силы, составляющей ядро армии, нас сопровождал десяток более мелких судов, множество сухогрузов, перевозивших сухопутные «броненосцы», пехоту, пушки и торпеды – словом, то были все оставшиеся целыми боевые корабли различных народов, принимавших участие в войне.
Если бы я верил в дело государства Ашанти, то я, несомненно, ощущал бы гордость при виде этого великолепного флота, выступившего ранним утром 23 декабря 1907 года из Рейкьявика – черно-красный ковер на сером поле зимнего моря. Рваные тучи то и дело затягивали грандиозную сцену, и когда я стоял на ахтердеке «Дингисвайо» и слышал звук корабельных сирен, отдающийся вдали, меня преисполняло благоговение. Где еще, так спрашивал я себя, могла собраться подобная силища? И как мог Господь, если он действительно существует, вообще допустить, чтобы смертными было создано такое могущество?
В это мгновение мне казалось, что меня вырвали из моего мира для того, чтобы я смог пережить наяву видение Армагеддона [15] – и что самое удивительное: я воспринимал это как привилегию.
Думаю, тогда-то я и подумал в первый раз, что Провидение избрало меня именно для того, чтобы я смог участвовать в бесконечной череде альтернативных версий конца света; что я обречен снова и снова проживать гибель человечества и вновь и вновь искать дорогу в тот мир, где человек научился обуздывать свои порывы, приводящие к самоубийственным войнам – и, вероятно, проклят никогда ее не найти. До сих пор еще я не вполне понимаю, почему описываю мои приключения, но может статься – в надежде на то, что они, если кто-нибудь их прочтет, послужат хорошим уроком для человечества, до сих пор занятого лишь приуготовлением собственной погибели.
15
Армагеддон – место последней битвы на исходе времен, перед концом света. По одной из версий, это слово обозначает «гору у города Мегиддо» на севере Палестины, с которым связаны важные сражения ветхозаветной эпохи. Иногда Армагеддон – обозначение самой битвы.