Левиафан
Шрифт:
Оставшуюся часть дня, с перерывами на обед и ужин Потемкин посвятил дальнейшему знакомству с кораблем и его командой. При этом не обошлось без казусов.
Один из молодых старшин-контрактников попросил у князя автограф, чем шокировал сопровождавшего его заместителя, а механик, давая Потемкину пояснения о принципе действия ядерного реактора, назвал светлейшего «товарищ маршал».
Утром, оставив позади Баренцево море, шедший в надводном положении ракетоносец вошел в Норвежское и двинулся вдоль берегов Скандинавии. За ночь погода испортилась: по морю с
Вышедший наверх подышать свежим воздухом облаченный в канадку и морские сапоги Потемкин внимательно наблюдал за действиями стоящего на руле боцмана и слушал пояснения Морева о ходе плавания.
— Вон там, — указал командир рукой в перчатке на темный горизонт, побережье Скандинавии. — Судя по всему, приближается шторм и нам лучше всего дальше следовать в подводном положении. Через пару дней войдем в Северное море, а там недалеко и Балтика.
После этого он дал команду «по местам стоять к погружению» и, задраив рубочный люк, все спустились в центральный пост.
Спустя непродолжительное время, приняв главный балласт, ракетоносец стал погружаться в пучину. Усаженный в командирское кресло светлейший побледнел и, судорожно вцепившись руками в подлокотники, с замиранием сердца следил за стрелкой глубиномера.
На глубине ста метров боцман стал одерживать лодку, и Морев торжественно поздравил князя с первым погружением. А тот все не мог прийти в себя и с опаской поглядывал на подволок и задраенную крышку нижнего входного люка.
После обеда Морев предложил гостю попариться в корабельной сауне и тот с удовольствием согласился. Там их уже ждал механик. Сауна, оборудованная душем и небольшим бассейном, привела светлейшего в неописуемое восхищение, и он долго хлестался березовым веником. После этого все трое прошли в кают-компанию, где их уже ждала бутылка ямайского рому из погребов генерал-губернатора, крепко заваренный горячий чай, бутерброды с семгой и икрой, а также мед и традиционные флотские сушки.
Светлейшего угостили ромом, а сами с удовольствием принялись за чай.
Вечером, по предложению Сокурова, для князя организовали показ видеофильмов. Нашлось и несколько документальных — о Военно-морском флоте и Великой Отечественной войне. Как только на экране корабельного «самсунга» появились первые кадры и звук, Потемкин издал возглас удивления и едва не свалился с кресла.
— К-как это? — ткнул он дрожащим пальцем в телевизионный экран. — Там же живые люди!
— Именно так, ваша светлость, — наклонился к нему Морев, — только заснятые специальной техникой.
Когда показ закончился и старпом включил свет, шокированный Потемкин несколько минут сидел молча, а потом стал расспрашивать обо всем увиденном. Разговор затянулся далеко за полночь.
Однако удивляться на корабле приходилось не только гостю, удивлялись и все те, кому приходилось общаться с князем. Он отличался необыкновенной энергией и любознательностью, быстро схватывал то, что ему рассказывали, и был чужд каких-либо предрассудков.
— Да, такие люди рождаются раз в столетие, — заявил как-то Сокуров Мореву, наблюдая, как освоивший перископ князь, наблюдает в него морскую поверхность.
Между тем, обогнув Скандинавию, ракетоносец подходил к Балтике. Погода благоприятствовала, и он шел в надводном положении. Вооружившись биноклем, светлейший подолгу простаивал на мостике, наблюдая в него туманные берега Швеции и Дании, а также изредка появляющиеся на горизонте парусные суда. С них порой тоже замечали непонятный объект и пытались сблизиться с ним, но в таких случаях крейсер погружался и уходил на глубину.
— Пусть думают, что это гренландский кит, — говорил в таких случаях Морев.
Балтика встретила путешественников неярким осенним солнцем и стаями вьющихся над водой чаек. Учитывая ее небольшие глубины, Морев приказал сбросить ход и усилил верхнюю вахту. К вечеру вошли в Финский залив и, следуя по фарватеру, взяли курс на Кронштадт. Сначала вдали возникли его приземистые хмурые форты, а затем и стоящие на внешнем рейде многочисленные парусные корабли.
В миле от них встали на якорь и тут же с бастионов фортов, расколов вечернюю тишь залива, грянули десятки тяжелых орудий.
— Это в вашу честь, Александр Иванович, — самодовольно взглянул на Морева, стоящий на мостике, светлейший. Он снова был в своем обычном одеянии и выглядел непривычно величаво. В это время с самого большого парусника спустили гребной катер, и стройно взмахивая веслами, он понесся к крейсеру.
— Лихо гребут, канальи, — одобрительно хмыкнул наблюдающий за катером в бинокль светлейший.
Спустя непродолжительное время, катер закачался у борта ракетоносца и в его нос поспешил стройный худощавый человек в синем плаще и обшитой золотым галуном треуголке. Он отсалютовал величаво стоявшему на мостике светлейшему шпагой и ловко вскарабкался по сброшенному штормтрапу на борт.
Это был командующий Кронштадтским портом, вице-адмирал Самуил Карлович Грейг. Шотландец по рождению и блестящий моряк, он еще в 1764 году, в чине капитана 1 ранга, поступил на русскую службу из английского флота и, командуя отрядами кораблей, отличился в морских сражениях с турками и шведами.
— Ну, здравствуй Самуил Карлович! — приветствовал препровожденного на мостик адмирала светлейший, тепло обнимая его за плечи.
— Счастлив видеть ваше сиятельство в добром здравии, — низко кланяясь, ответил с легким акцентом шотландец.
— Познакомься, — это командир сего дивного судна — капитан первого ранга Александр Иванович Морев, — представил Грейгу командира князь. — А рядом с ним его старшие офицеры, капитаны второго ранга Сокуров и Круглов.
— Рад знакомству с вами, господа, — подал им поочередно руку адмирал.
— Что у вас нового, здорова ли матушка? — поинтересовался Потемкин.
— Да, ваша светлость, — с почтением ответил Грейг. — Накануне я был приглашен во дворец, императрица находилась в прекрасном расположении духа и приказала встречать вас салютом.