Левитан
Шрифт:
Художник, не блещущий дарованием, он восполнял трудолюбием отсутствие таланта. Но успех товарища больно ранил. Аладжалов распустил слух, что Левитан для своей прославленной «Тихой обители» заимствовал у него сюжет.
Клевета быстро прилипает. Левитан нервничал, его оскорбляло подобное подозрение. Путь последней картины был очень сложен.
Художник всегда создавал произведения, насыщенные многими впечатлениями, зарисовками, этюдами. Природа так щедро обогащала фантазию, что Левитану смешно было обращаться
Много лет спустя Левитан с волнением вспоминал эту историю, даже в доказательство показывал фотографии, снятые им самим в Юрьевце с Кривоозерского монастыря.
Аладжалов бывал и в Плесе, он тоже познакомился с Фомичевыми и в сердцах даже подарил им свой этюд, с которого, как он считал, Левитан заимствовал мотив.
Мы держим в руках этот потемневший холст. Выставленный рядом с картиной Левитана, он мог в свое время служить четким опровержением клеветы. Темная масса леса, и в ней — церковка. Мотив, который на Волге встречался всюду, но что здесь хоть отдаленно напоминает картину?
Только мучительная ревность к восходящей славе Левитана могла породить столь беспочвенное обвинение.
Зрители рукоплескали художнику. Он слышал хвалу своему произведению, которое сам ценил. Все, кому хотелось спрятаться от тягот жизни, пленялись картиной тишины и уединения.
В тот же год, когда зрители уходили растроганными и умиленными от картины монашеского смирения, Репин на своей персональной выставке впервые показал вольнолюбивых «Запорожцев» и «Арест пропагандиста» — картины, зовущие к борьбе за свободу.
Какие мысли будила «Тихая обитель», дивная картина, чарующая знатоков свежим и ярким колоритом, мастерски передающая воздух, небо, облака, пленительную красоту тихого вечера с алыми лучами заходящего солнца?
С кем был художник? С теми перепуганными и усталыми, кто охотно скрылся бы в «тихой обители», или по эту сторону мостков, в бурной, трудной жизни своей исстрадавшейся родины? Он ведь не мог писать такой насыщенный мыслями пейзаж, только увлекшись освещением заката.
Многое в картинах, созданных под церковный благовест, Левитан писал, поддаваясь успокоительным мелодиям «Вечернего звона». Частенько Кувшинникова читала вслух евангелие.
Дружба с религиозным Нестеровым, любовь к его аскетическому искусству, озаренному верой, тоже находила отзвук в чуткой душе Левитана. И этот человек, который яснее других понимал, в какой несправедливый век он живет, отдал свой несравненный дар прелестным картинам, в которых на первый план выползли идеалы приуставшего обывателя.
— Наше искусство должно не усыплять, а пробуждать, — говорил скульптор Антокольский.
«Вечерний звон» и «Тихая обитель» именно усыпляли. Кстати, вся Передвижная выставка этого года не отличалась высокой идейностью.
Левитан писал эту картину искренне, вдохновенно,
Но после варианта «Тихой обители» Левитан больше никогда не обращался к сюжетам, которые бы уводили от житейских бурь.
Поленов был убежден, что «искусство должно давать счастье и радость». Своей долгой жизнью и творчеством он подтвердил, что девиз этот всегда вел его вперед.
Всем ученикам, которые прошли через его мастерскую в Училище или прильнули к нему потом, он внушал эту мысль, старался разбудить в них чувство цвета, любовь к светлому, отрадному колориту, к сюжетам, которые помогали бы людям переносить тяготы жизни.
Семья Поленовых была неистощимым источником бодрости для многих молодых художников. Они тянулись к ней, привлеченные мудрым талантом Поленова, его кровной заинтересованностью в том, чтобы все подопечные шли своим путем и быстрее нашли его в искусстве. Сестра Поленова — Елена Дмитриевна — была одаренной художницей, ее акварели и иллюстрации пользовались успехом на выставках, печатались в книгах.
Жена Поленова — Наталия Васильевна — тоже занималась живописью, обладала большим вкусом.
В доме Поленовых все интересы подчинены искусству. Только оно одно занимало всех членов семьи.
В письме от жены Поленов прочитал такие приятные ему строки: «Меня ужасно радует та роль, которая тебе сложилась среди этой молодежи. Ты и наш дом для них центр света художественного, их тянет к нам, да, по-видимому, им это полезно».
Кроме больших художественных интересов, молодых привлекала и большая сердечность. Новая картина — сколько искренней, горячей заинтересованности в ее судьбе! Удачный этюд. Это — событие всей семьи.
И если Константин Коровин — талантливый, но взбалмошный — выбивается из рабочего настроения, Наталия Васильевна уже бьет тревогу, пишет мужу: «Костенька вообще производит сейчас неприятное впечатление: болтается, ничего не делает; просто хочется на него прикрикнуть, да я и прикрикиваю».
Но озадаченный Коровин не только слышит нотацию, он получит немедленную поддержку: ему помогут найти холст, посоветуют, как лучше построить панно, к нему отнесутся, как к родному сыну, неудачи которого огорчают, а взлеты вызывают чувство гордости.