Левый берег Стикса
Шрифт:
Солнце падало за лес, еще отсверкивая на речной глади, но свет его уже стал нежно золотистым, и в нем появились первые красноватые блики. Ветер перед закатом словно умирал — у него не было сил тревожить тяжелые кроны сосен, и он трогал ветви совсем тихо, лишь шевеля длинные, плотные на ощупь, иглы.
Чуть дальше, в чаще, темнота уже успела упасть на землю, покрытую толстым слоем осыпавшейся хвои. Лучи солнца сюда не проникали, запах подопрелых сосновых игл стелился над самой почвой, пряный и тяжелый. Это был первобытный лес, сохраненный военными, как заповедник. 200 тысяч гектаров чащи, болот, озер, лесных речушек, буйных
В этих местах было несчетное множество кабанов, оленей, лисиц и прочей живности, озера полны жирными ленивыми карасями, а осенью, хвойный ковер приподнимали крепкие, яркие головки грибов. Удивительней всего, что в лесных озерах, тихих и мрачных, прижился лотос, настоящий лотос — и в июле — августе Княгиня, Три Собаки и Кабанье укрывались, потрясающим воображение, розово-перламутровым ковром.
В лес было страшно заходить и зимой, и летом — так величественен, могуч и дик он был. А по ночам, он казался особо таинственным и злым, и пах, как зверь в засаде — мускусом, страхом и свежим острым запахом опасности.
Лукьяненко и компания, как она и предполагала, расположились внизу. Один из охранников хозяйничал на кухне: звенела посуда, посвистывал на плите чайник. Они явно осваивались, но говорили, по-прежнему, мало, обменивались одиночными репликами, короткими фразами — ну, точно киногерои. В общем, следили за имиджем и старались не выходить из образа.
Диана не могла не отметить определенного рода наигрыш в их поведении, но уже не иронизировала, внутренне, по этому поводу. Они исполняли роль «крутых парней», а, значит, были ими. Желания проверить — действительно ли они вжились в роль, у Дианы не возникало, а при виде Лукьяненко она испытывала теперь такие приступы омерзения, что даже страх не шел с ними ни в какое сравнение.
Она воспользовалась тем, что Марик прилип к телевизору, а Дашка вытащила из шкафа домик Барби, и занялась уборкой. А, на самом деле, подбором вещей, которые могли бы понадобиться ей ночью.
Бейсбольные биты — большая и маленькая, стояли в стенном шкафу, среди одежды и игрушек Марка. Маленькую, легкую, Диана оставила на месте, а большую перенесла в стенной шкаф спальни, поставив ее за дверцы. Среди игрушек на полу Диана нашла мощный, тонкий, как палочка, фонарик «Филипс» и упаковку батареек.
В Костиной тумбочке лежали две зажигалки и запечатанная пачка сигарет, швейцарский армейский нож с немыслимым количеством лезвий и приспособлений, несколько блокнотов, ручки и упаковка «Алко-Зельцера». В Динину черную ветровку перекочевала свежезаправленная «Зиппо», пачка сигарет, нож, фонарик и, после короткого раздумья, Дашкина скакалка.
Нож «Самурай» с длинным тонким лезвием, похожий на кинжал, Диана незаметно принесла с кухни еще днем и расположила на верхней части лутки дверей спальни, на небольшой полочке, образованной наличниками.
Балконная дверь из спальни на веранду открывалась легко, без скрипа — замки и петли было под бронзу или бронзовые, с хорошими подшипниками — не чета хлипким отечественным, и Диана мысленно поблагодарила бывшего хозяина дома, за его стремление жить «по — богатому».
Закрыв за собой двери спальни, Диана примерилась к бите — тяжелая палка со свистом вспарывала воздух и была грозным оружием даже в ее слабых руках. Если обмотать
В конце концов, она может и не убить его, а только ранить, оглушить, покалечить. Вон, какие они — крепкие. И, вообще, пока об этом лучше не задумываться. Если она оглушит часового, то можно будет забрать пистолет. Штуку для нее малопонятную, только в кино виденную. Она плохо понимала разницу между револьверами и пистолетами и один раз в жизни стреляла из мелкокалиберного ружья. Если к ней в руки и попадет пистолет, то толку от него будет мало. В кино так лихо передергивают затворы — это она себе представляла. Надо потянуть за пистолет сверху, он щелкнет и тогда надо жать на курок. Или нет, там надо еще что-то нажать или повернуть, какая-то кнопка, чтобы пистолет не выстрелил случайно. А где эта кнопка? Придется искать. Попасть она не попадет, а вот шума будет много. Хоть страху на них нагонит. М-да… Она не Джеймс Бонд, к сожалению.
Окончив с уборкой, Диана спустилась вниз и прошла в кухню, стараясь не смотреть на Лукьяненко и его головорезов.
Двое смотрели телевизор, Лелек занял пост в прихожей, а сам шеф читал книгу, которую достал из книжного шкафа. Мирный семейный вечер у камелька. Диана на скорую руку приготовила детям омлет, разлила по чашкам томатный сок, нарезала молочной колбасы. На десерт, из холодильника, достала по тетрапаковской упаковке вишневого сока и печенье.
Ей самой есть вовсе не хотелось, более того сама мысль о еде вызывала тошноту, и желудок судорожно сжимался. Может быть, от дневного удара в живот. А, может быть, от волнения, точно она не знала.
Несколько раз звонил телефон, но Лукьяненко трубку не поднимал, и звонки умолкали.
Один из охранников включил на щите внешнее освещение и вокруг дома, на подъездной дорожке и на лужайке, зажглись круглые шары фонарей, очертив границу непроглядной лесной темени мягким желтовато-белым светом.
Дети поели, и Диана снесла посуду вниз в кухню, навела порядок. Сделала бутерброды, чай и без слов отнесла их в гостиную. Лукьяненко проводил ее насмешливым, одобрительным взглядом и у Дины внутри все задрожало от бешенства. Дети возились с игрушками, на экране включенного телевизора разыгрывалось очередное воскресное шоу.
Диана посидела на диване, бездумно глядя на экран, достала из сумочки ключи от «Астры», переложила их в нагрудный карман ветровки, и снова уселась перед телевизором, подобрав ноги.
Не забыть дать Дашке перед сном таблетку транквилизатора. Укладывая сына, тихонько с ним поговорить. Он смелый мальчик, он все поймет и сделает, как надо. На секунду у Дины мелькнула мысль бежать с детьми до плотины, но она тут же отмела ее в сторону.
Дети пойдут одни, она даст им время удалиться на нужное расстояние и поднимет шум, уводя погоню за собой. Пока они будут ловить ее, Даша и Марик будут уже далеко, Лукьяненко и в голову не придет, что десятилетний мальчик и четырехлетняя кроха ночью переплыли реку, и, в кромешной мгле, бредут по лесу, к плотине. В начале они будут ловить ее, потом, если поймают, искать детей на этом берегу — это будет трудно ночью, а утром — уже поздно. Надо будет, чтобы Марик взял с собой арбалет, на всякий случай, если эта четверка окажется сообразительней, чем она предполагает.