Левый берег Стикса
Шрифт:
— Но она его не любит…
Костя хитро блеснул глазами.
— А ты не думаешь, что она приходила советоваться.
— Мне это, если честно, в голову не приходило… — сказала Диана задумчиво.
— И посмотреть, как живешь ты. Ты ведь, по ее мнению, теперь тоже женщина несвободная.
— Глупости!
— Естественно, глупости! Глупее не бывает. Но Кияшко любит все пощупать, рассмотреть. Ей советы, вроде бы, как и не нужны. В жизни не спросит. Только мы с тобой ей этот совет уже дали.
— Быть
— Может, Ди. У тебя подруги такие же хитрые как ты. Увидишь, что будет. Ты что делала, когда со мной познакомилась?
— Пила шампанское и танцевала.
— Это я и сам видел. Но я не об этом… Ты видела во мне врага, но я тебе нравился?
— Еще чего!
— Отшлепаю.
— С удовольствием. Прямо здесь?
— Ты — прятала свои положительные эмоции под враждебностью, а она — под бравадой…
— Ты самоуверенный тип, Краснов.
— Конечно, именно поэтому мы муж и жена. Спорим, что эта история с продолжением?
— И спорить не буду. Ты, почему-то, всегда выигрываешь. Это не честно!
— Это потому, что я старый мудрый змей.
Через месяц вечером, в двери позвонили и румяная Кияшко возникла на пороге с бутылкой шампанского. За ее спиной маячил высокий, худой молодой человек — с буденовскими усами и великолепными, черными сверкающими глазами. От него так и веяло теплом и общительностью.
— Это Гиви, — представила его Кияшко. — Мы к вам, ребята, познакомиться и попрощаться.
Гиви протянул Дине огромный букет.
— Не попрощаться, Оленька, — заявил Гиви густым тенором, заполнившим всю прихожую. Он говорил по-русски совершенно без акцента. — Только познакомиться! С хорошими людьми не прощаются! Гиви! — он протянул руку Косте. — Гиви Водачкория.
Пока мужчины беседовали в комнате, Оля с Диной, на скорую руку, мастерили ужин. Кияшко была взволнована и цвела, как пион.
— Ну, мать, все, отгуляла… Не могу больше. Я его два раза выгоняла, не уходит.
Диана улыбнулась, как можно незаметнее.
— Значит — уступила.
— Он меня взял, как Суворов Альпы.
— Суворов Альпы не брал. Он их переходил. Он брал Измаил.
— Какая разница, мать! Значит, как Измаил. Завтра в Тбилиси. На свадьбу не зову, с твоим пузом не полетаешь, но летом, чтобы была обязательно.
— Ты давай, сначала замуж выйди.
— Если я за него не выйду, он меня зарежет!
— Врешь, подруга. Сама аж пищишь от счастья, но врешь.
— Вру. — Призналась Кияшко. Я так подумала — подумала-подумала и решила: «Нахера мне эта независимость?»
Они рассмеялась. Уже не только, как подруги, но и, как сообщницы.
— Детей нарожаю. — Сказала Оля. — Он хочет троих. Кстати, он по профессии — юрист. А юрист в Грузии — очень уважаемый человек. И судя по тому, сколько он зарабатывает —
— Какая разница, — Диана внимательно посмотрела на подругу, — пусть он хоть отары пасет. Я тебя, дурища чертова, ни разу такой не видела. У тебя счастье из ушей лезет. Гиви из анекдота… Сама ты — из анекдота. Хватай тарелки и пошли в комнату, мужчины заждались.
Они выпили весь коньяк в доме и съели все, что было в холодильнике. Диана, правда, не пила, но тоже была весела и радостна. Водачкория оказался прекрасным рассказчиком, веселым интеллигентным парнем, а пел так, что заслушаешься. Кияшко смотрела на него влюбленными глупыми глазами и Диана не могла поверить в это превращение. Куда делись кияшкины грубоватая речь и ехидство? Милая, образованная девушка. Сама невинность. Костя уловил удивление Дианы и хитро подмигнул.
В прихожей они долго целовались и обнимались. Подвыпившие мужчины хлопали друг друга по плечам. Гиви своим громогласным голосом приглашал их в гости летом, а Кияшко щебетала, как канарейка. Диана, целуя Гиви в гладко выбритую щеку, шепнула ему на ухо, так чтобы Оля не слышала.
— Береги ее.
И услышала ответный шепот, причем совершенно трезвый, будто бы и не было выпито ничего.
— Не волнуйся. Спасибо вам.
— Ну, шельмец, — подумала Диана. — Обо всем догадался ведь.
Она расцеловала подругу. Дверь закрылась.
И внезапно стало тихо. Только лязгал старый лифт, увозя будущую чету Водачкория, вниз, в аэропорт, в Тбилиси — далекий и солнечный город.
Они с Костей остались вдвоем.
— Что я тебе говорил?
— Ты старый змей.
— Я мудрый. И именно я скормил яблоко твоей пра-пра-пра-бабушке.
Он обнял ее.
— А теперь пошли спать. Тебе уже час положено быть в постели, гулена.
— А убирать весь этот раскардаш?
— В постель. Я сам уберу.
— Тебе понравился Гиви?
— Мне симпатичны мужчины, способные настоять на своем. И способные плакать от неразделенной любви.
— От неразделенной? Да он — хитрюга!
— Значит, мне нравятся хитрюги.
— Потому что ты сам такой!
— Да. Я тоже такой.
— Но поешь фальшиво.
— Я, вижу, тебе тоже понравился Гиви.
— Я очень за нее рада. — У двери ванную она обернулась. — Ты знаешь, если бы он был хоть чуть-чуть другим, Оля так и осталась бы — одна.
— А зачем, по-твоему, в мире существует судьба? — спросил он серьезно.
Супруги Водачкория писали им часто, звали к себе, но Красновы так и не выбрались. Они перезванивались, обменивались фотографиями в конвертах, но повидаться им было не суждено. Диана направила несколько безответных писем и получила ответ от родителей Гиви.