Левый берег

Кудашин Алексей

— Что там? — спокойно поинтересовался он у стрелка.

— Нормально все. Пришлось работать. Так надо было. Жди в машине, — на ходу бросил мужчина и скрылся в кустах.

— Теперь-то уже кого прикрывать… — вяло, но достаточно громко сказал водитель.

— Иди в машину, — повторил голос из темноты кустарника.

Время тянулось мучительно долго. В комнату вновь вошел полосатый.

— Хотя бы пять минут… — тихо пробурчал лысый, глядя на часы.

Мимо поста проехали две легковушки, как положено, снижая скорость. "Старлей" тяжело дышал.

От него несло потом и страхом.

— Ну все, — удовлетворенно сказал командир и, схватив милиционера за волосы, резко запрокинул его голову вверх и прошипел в самое ухо.

— Слушай меня сюда. Слушай очень внимательно… Сейчас ты позвонишь своим и скажешь, что это был рейсовый автобус, вы все проверили и ничего подозрительного не обнаружили. Если ты это сделаешь, слово офицера — будешь жить. Откажешься или вздумаешь геройствовать — я тебя убью прямо здесь. Вот на этом самом стуле. Я выстрелю тебе в затылок. Ты понимаешь меня?

— П-п-понимаю… — захлопал глазами "старлей".

— Звонить будешь?

— Буду.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно заключил лысый и отпустил милиционера. — А теперь, посиди минуту и успокойся…

— Не надо, — голос старшего лейтенанта звучал уже увереннее. — Я позвоню. Только не убивайте. У меня — семья"…

— У меня тоже, — лысый заглянул ему в глаза. — Так вот: если ты хочешь к ней вернуться — сделай все правильно.

— Я сделаю, сделаю…

Командир снял трубку.

— Куда нажимать?

Милиционер кивнул на большую оранжевую кнопку. Лысый аккуратно, будто боясь повредить, нажал ее и приставил трубку к голове "старлея".

— Центральная? — не очень уверенным, но все-таки достаточно твердым голосом начал милиционер. — Докладывает Двадцать пятый… Проверили… Все в порядке. Это был рейсовый… Да, досмотрели. Ничего подозрительного не обнаружили… Отбой.

Командир сразу повесил трубку и наотмашь ударил не успевшего повернуть к нему голову "старлея" ребром ладони по шее.

— Несите этого в автобус, — сказал он двум бойцам, показывая на убитого старшину. — "Жмуриков" потом скинем. Этого возьму я. — Командир снял ремень со "старлея" и положил в карман пистолет. — В автобусе скрутите по рукам и ногам. Потом отпустим. Лишние жертвы ни к чему.

Парни вынесли безжизненное тело из комнаты и потащили. Из багажного отделения автобуса в салон быстро грузили черные, набитые чем-то тяжелым, сумки. Лысый, кряхтя, взвалил милиционера на плечо.

— Стар я уже для таких прогулок", — как-то по-стариковски пробурчал он и, выходя, погасил свет.

— По коням, — резко крикнул он курившим возле автобуса мужчинам, отдавая ближайшему висящего у него на плече милиционера. — И давайте, готовьтесь. Почти приехали. Скоро начнем…

Вдалеке показались фары приближающегося автомобиля.

— Сильно вперед не уходите! — крикнул лысый вышедшему из кустов мужику с винтовкой, последним залезая в автобус.

Тот махнул рукой и сел в белую "семерку". Машина тут же сорвалась с места. "Мерседес" неспешно поплыл за ней.

Стационарный

пост накрыла темнота. Окна угрюмо чернели, выделяясь на фоне светлых побеленных стен. Со стороны дороги было не разглядеть, ни выбитых стекол, не начинающих подсыхать пятен крови на асфальте.

"Спят "менты". Ну и отличненько…", — думал сонный водила "Газели", везущий стиральный порошок в Александров, проезжая пост через пару минут после автобуса.

23.08.2009. Краина, г. Кировогорск. ул. Октябрьской революции. 01:56

— Слышь, Петрович… А если серьезно, тебе это все зачем? — глядя в темноту, спросил Саша.

Теперь он сидел на переднем сиденье, поставив между ног АКМ.

В "пятерке" стало тесно. Мешало оружие и длинное пластиковое древко флага, положенного вдоль салона на плечо сидевшего сзади посередине сиденья Максима Павловича. В салоне было темно и тихо. Мимо машины, стоящей у обочины недалеко от моста, редко проезжали ночные "легковушки" с шумной молодежью или небольшие грузовички, терпеливо, как муравьи, развозившие товары в магазины и ларьки в любое время суток. Окна были немного приоткрыты, исключительно для притока свежего воздуха.

— Нет, это, конечно, твое решение… — продолжил командир. — Я просто тебя не понимаю. Программы ты нашей не знаешь, ни с кем не знаком…

— Программу свою вы мне изложили, — процедил Петрович. — Мне она — подходящая. Не знаю Вас, то верно… Да только я, сынок, не первый день на свете живу. И людей видеть умею. Не бандиты вы. Обычные наши мужики. И дело ваше правое. За него и повоевать — не грех.

— Ну-ну… — неопределенно промычал Саша.

Не о том хотел сказать Петрович. Но слишком много у него было на душе, чтобы вот так сразу переложить это на слова.

Он не был политиком, никогда не интересовался общественной деятельностью. И хоть и был членом партии, коммунистом по духу не являлся. Не то, чтобы он упирался, когда его начали "окучивать" заводские партийные работники. Скорее, вступил с охотой. Это было полезно и почетно.

А обрабатывали его капитально. КПСС к тому времени окончательно перестала быть, собственно, рабочей партией. Она мутировала в партию служащих. И это было головной болью тогдашних бонз. Ясное дело! Кто у нас в стране должен быть в авангарде социалистического строительства? Кто — носитель власти и главная ее опора? Рабочий класс, кто же еще! Власть-то у нас какая? Рабоче-крестьянская, забыли что ли… А что же это за рабоче-крестьянская власть, когда единственная партия, ядро политической системы страны, состоит в основном не из рабочих и крестьян, а из служащих и интеллигенции? Ерунда какая-то получается… Значит надо делать — что? Правильно! Проводить пропагандистскую работу среди трудовых коллективов предприятий и колхозов на предмет пополнения рядов КПСС рабочим классом. Чем, собственно говоря, и занимались партийные работники на низовом уровне с переменным успехом…