Лейб-гвардии майор
Шрифт:
Подполковник лукавил. Мы с самого начала договорились: если фельдмаршал заупрямится, Густав использует влияние среднего брата.
Слова Бирона подействовали. Фельдмаршал успокоился. Слуги принесли огромное, под стать его могучей фигуре, кресло и установили рядом с камином. Миних с достоинством сел, поправил шпагу и с наслаждением вытянул к огню сырые от петербургской непогоды ноги. Преданный как пес Манштейн встал за фельдмаршалом тенью.
— Коли так, ладно, — шумно вздохнув, произнес граф. — Показывайте, что удумали. И, проклятье, почему здесь так холодно?!
Я
Встреча с Ласси, лишь недавно произведенным в фельдмаршалы, прошла более гладко. Он спокойно принял известие о грядущих переменах.
Когда-то я опасался, что оба военачальника станут артачиться и вставлять нам палки в колеса, но, похоже, после недавних неудач они стали покладистей. К тому же они сделали немало важных выводов и тоже пришли к мысли, что реформа жизненно необходима. Без нее нас ждут огромные потери и поражения.
Главная Военная Комиссия приступила к работе. Сразу пригодились наши с Густавом Бироном альбомы.
Флегматичный и деловитый Ласси быстро настроил на нужный лад бурлящего Миниха. Тот сумел оправиться от недавних разносов и с головой окунулся в работу. Я формально считался мальчиком на побегушках, но после нескольких толковых замечаний мои акции выросли.
— Садись с нами, — приказал Миних. — Будем мозговать вместе.
Манштейн, не пропускавший ни одного заседания, рта не открывал. Его, по предложению Миниха, выбрали секретарем. Похоже, адъютанту это даже понравилось. Он старательно конспектировал все выступления ровным красивым почерком. В этот момент в глазах его зажигался особый, присущий только мемуаристам огонек.
А натворили мы немало. Больше всего фонтанировал идеями Миних. Он ужасно переживал, что не сумел довершить до конца реформы начала тридцатых. Тогда ему не хватило денег и такта. Фельдмаршал в горячке поссорился с фаворитом императрицы и едва не угодил в опалу. Выручила полководца начавшаяся война за польский престол.
Мы разработали форму специально для действующей в условиях крымской степи армии: легкие суконные куртки светлых тонов, удобные и прочные штаны, каскетки с лопастями наподобие тех, что когда-то ввел одноглазый Потемкин, сапоги, портянки взамен дорогущих и непрочных чулок. Тут я вновь вернулся к задумкам, которые появились у меня во время подготовки проекта по созданию роты дворцовой стражи. Вспомнил о шинели и предложил полностью заменить ею непрактичные плащи-епанчи.
— А не слишком ли мужицкий вид получается? — покрутил носом элегантный и надушенный Ласси.
— Молодцу все к лицу, а на корову никакое седло не приспособишь, — парировал Миних. — Если начнем лупить турку в хвост и гриву, все так переоденутся, даже цесарские модники. Гвардии можно оставить мундир прежнего образца. Пущай петухами ходят, — пошутил он.
— Для гвардии можно пошить мундир особого типа, удобный, но более нарядный, — обиженно выступил Бирон.
На том и порешили.
Комиссия подсчитала затраты на обмундирование, вышла вполне приемлемая сумма, тем более, что мы решили полностью отказаться от страусиных перьев,
Обоим фельдмаршалам понравилось введение погон, которые позволяли моментально определять чин офицера. Я честно слизал все просветы и звездочки с армии двадцать первого века, хотя пришлось повозиться, многих званий в моем прошлом не существовало. Скажем, не было деления на премьер- и секунд-майоров, капитан-поручиков и так далее. Но голь на выдумку хитра, так что с этим управились.
Миних, у которого уже был печальный опыт крымской кампании, с удовольствием принял решение отказаться от напудренных париков и ввести для рядового состава обязательную короткую стрижку.
Он с какой-то мальчишеской радостью окунулся в реформирование. Я опасался, что у них с Густавом Бироном вновь начнутся трения, но обошлось. Увлеченные общим делом, они вместе просиживали от зари до зари, порой ругаясь до хрипоты, отстаивая одним им ведомые нюансы, но потом приходили к компромиссу.
— Обязательно уберите у нижних чинов шпаги, — говорил Миних, выкуривая трубку за трубкой. — Ни к чему таскать в походе такую тяжесть. У себя в армии я велел складывать все шпаги в обоз и не обременять солдат лишним весом.
— А чем обороняться после того, как патроны расстреляны? — спрашивал Густав Бирон.
— Багинетом колоть, разумеется, — удивленно поднимал вверх брови фельдмаршал.
— Тогда уж штыком, — вмешивался я. — Пусть у солдата будет возможность одновременно стрелять и колоть.
Удивительно, но и фельдмаршалы, и подполковник, казалось, забывали, что перед ним офицер намного младше по чину.
Мы рассматривали штыки с креплением прапорщика Козыренкова, опытная партия которых недавно была изготовлена в Сестрорецке. Миних лично наколол соломенное чучело и остался в полном восторге:
— Пущай мастеровые наделают таких числом поболе. Тут мы всех обскачем.
— Еще каждому солдату надо изготовить фляжку для воды, можно делать ее из жести или из бересты. Как будет сподручней, — сказал я. — Саму воду обязательно кипятить, чтобы потом животом не маяться.
— Верно толкуешь, барон, — кивнул Миних. — Токмо прикладываться к фляжке надо с умом, чтобы на переход от привала к привалу хватило.
Понравились комиссии и полевые кухни, призванные заменить артельные котлы. Тут уж, чего греха таить, я воспользовался служебным положением и передал крупный подряд Куроедову, который обязался в сжатые сроки развернуть производство и обещал денег не жалеть.
— Если какая-нибудь сволочь начнет мешать, дай знать, мы его в порошок сотрем, — сказал я Фоме Ивановичу, памятуя, что наши чиновники могут загубить любое хорошее начинание.
— Вот те крест, Дмитрий Иванович. Да не изволь расстраиваться. Я сам из него душу выну, — поклялся Куроедов.
Как нельзя кстати закончил свои изыскания капитан Анисимов. Благодаря разработанной им пуле, солдаты могли стрелять на значительно большее расстояние.
— Отлично, — хлопнул его по плечу Миних, — пущай в документах всех энта пуля твоим именем называется.