Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
«Я уверена, что слышала, как хлопнула дверь салона», — сказала она. «Она вообще не открывалась, — лениво отозвался Нейл. — Иди ко мне! Прошло целых пять минут с тех пор, как я целовал тебя».
Она позволила ему поцеловать себя и забыла о шуме. Бедная, бедная Фиона! Сердце ее было разбито. Элис, мучимая чувством вины, отчаянно пыталась придумать, как выпутаться из этой щекотливой ситуации, как вдруг до нее дошло, что Фиона написала: «Прощай навсегда».
Она подошла к лестнице.
— Фиона! — окликнула она, едва дыша в ожидании ответа.
Ей ответила Маив.
— Ее здесь нет. Она разбудила меня ни свет ни заря. Дверь гардероба ужасно скрипит, мам. Ее надо смазать.
— О боже!
—
— Наша Фиона. Я думаю, она убежала из дома.
Но она не могла убежать надолго, говорила себе Элис, только не Фиона. Она была слишком привязчивой. Девочка нуждалась в поддержке семьи гораздо больше, чем остальные. Она понятия не имеет, каково это — жить одной. Элис готова была поспорить, что дочь вернется еще до конца дня — может быть, даже через несколько часов, у нее не хватит духу уйти далеко. Она могла бродить сейчас вокруг Норт-парка, уже подумывая о возвращении.
А когда Фиона вернется, Элис придется как можно осторожнее и тактичнее рассказать дочери о том, что происходит между ней и Нейлом, а потом остается только надеяться на то, что они втроем сумеют сохранить эту тайну.
Элис пыталась не волноваться слишком сильно, но время шло, а Фиона все не возвращалась.
Гостиница называлась «У Святого Джуда» и представляла собой большой дом с террасой, стоящий в длинном ряду аналогичных строений. В нем была безупречная чистота — несомненное его достоинство, если не обращать внимания на одуряющий запах дезинфицирующего средства, которым был буквально пропитан каждый уголок дома. Фионе еще не доводилось видеть столь убогой комнатенки, в которой она только что распаковала свой чемодан, развешивая одежду на проволочные плечики в гардеробе. На двуспальной кровати лежало вытертое стеганое покрывало бутылочно-зеленого цвета, а окна закрывали тяжелые занавеси того же мрачного цвета. Выкрашенные в бледный грязно-коричневый цвет стены выглядели еще мрачнее. В комнате не было ни единой картины или безделушки, только туалетный столик и высокий комод, не гармонировавшие ни между собой, ни с гардеробом. На полу лежало дешевое блестящее покрытие, а около кровати было затертое пятно. Она, собственно, и не ожидала королевской роскоши за два пенса в сутки, но эта комната была совершенно безликой, неживой и на удивление холодной, особенно если учесть, что за окном стоял жаркий солнечный день.
«Завтра я поеду домой, — сказала она себе. — Я доказала им всем, ведь меня не было целую ночь». Она отдаст назад мистеру Флинну его двадцать фунтов и чемодан.
Приехав на вокзал Юстон, Фиона некоторое время раздумывала, не сесть ли ей тут же на обратный поезд, но что-то удержало ее от этого шага, она даже не знала толком, что именно. Вероятно, стыд, вызванный мыслью о том, что вот она убежала из дома и возвращается в тот же самый день. Орла будет хохотать до слез, Маив выразит неодобрение, даже Кормак будет недоволен ею, потому что она расстроила маму. А бедная мама наверняка сходит с ума. Эх, не нужно было ей упоминать Нейла в той записке! В конце концов, если ваша мать завела интрижку на стороне, это не причина, чтобы убегать из дома. Нейл проявил незаурядную доброту, пригласив ее на танцы. А мама вызвалась сделать ей прическу и купить новое платье, даже собиралась закрыть салон на два часа раньше, чтобы у них было время походить по магазинам.
Фиона взглянула на свои часы: семь часов. Она долго бродила вокруг гостиницы, набираясь смелости войти. Она остановила свой выбор на ней только потому, что та называлась именем святого, хотя Фиона никогда не слышала о Джуде, который мог оказаться вовсе и не католическим святым. Потом она так же долго сидела на кровати, не решаясь выйти на улицу. С того момента, как Фиона покинула Эмбер-стрит, прошло ровно двенадцать часов. Ее охватила дрожь, она чувствовала себя явно не на месте в этой жалкой комнате.
Ложиться спать было слишком рано, она будет ворочаться без сна долгие часы. Фиона перевела взгляд с кровати на дверь и решила, что нельзя сидеть в четырех стенах в такой чудесный вечер. Впрочем, сначала надо умыться, но тут она вспомнила, что забыла захватить с собой мыло и полотенце, не говоря уже о расческе, помаде и зубной щетке.
К счастью, на раковине лежали сложенное вчетверо льняное полотенце, жесткое, как картон, и крошечный кусочек желтого мыла. Фиона ополоснула лицо, потерла мыло пальцем и почистила зубы. Вкус и запах у мыла были ужасными. Переодевшись в свежее платье, она провела рукой по волосам, взяла сумочку и отправилась изучать Лондон.
Рядом со входной дверью висело объявление: «Эта дверь запирается в 10:30 вечера». Фиона уже собралась выйти, когда дверь с надписью «Администратор» отворилась и в проем просунулась голова женщины, принимавшей у нее плату за гостиницу.
— Прочли объявление? — строго спросила она.
— Да, благодарю вас. — Женщина выглядела устрашающе, она как будто вся состояла из одних острых углов, даже лицо.
— Ну, тогда не забывайте об этом. После половины одиннадцатого я не открываю дверь никому.
— Я не забуду, — вежливо ответила Фиона и поразилась своей сдержанности. Ради всего святого, что она делает в этом чужом городе, где незнакомая женщина разговаривает с ней так, словно она кусок грязи под ногами? Должно быть, она сошла с ума.
Огромный сверкающий диск солнца висел в небе над самым горизонтом. Это было то же самое солнце, которое садилось на Эмбер-стрит вчера вечером, когда она направлялась в салон. Но с тех пор слишком многое изменилось.
Фиона вернулась к вокзалу Юстон-стейшн, потом прошлась по Юстон-роуд, по которой сплошным потоком катились автомобили, а вот пешеходов было совсем мало. Она попала на улицу, где было много магазинов, закрытых конечно, зато возле них ей стало попадаться больше людей. Улица оказалась очень длинной и называлась Тоттенхэм-корт-роуд — переходя ее, Фиона заметила табличку с названием.
Пройдя улицу до конца, она оказалась на оживленном перекрестке, где какой-то мужчина продавал газеты. Он выкрикивал что-то на языке, который вполне мог сойти за иностранный, поскольку Фиона не поняла ни слова. Рядом располагались кинотеатр, перед которым стояла длинная очередь, несколько кафе и лоток, предлагающий лондонские сувениры: открытки, кружки, полотенца для рук. По ступенькам откуда-то из недр земли шли и шли люди. Фиона завернула за угол и оказалась на Оксфорд-стрит.
Она слышала об этой улице. Должно быть, она попала в самый центр Лондона. По всей вероятности, где-то недалеко находились Риджент-стрит и площадь Пикадилли-серкус. Фиона приобрела в киоске карту Лондона, хотя это явно была бесполезная покупка, ведь завтра она возвращается домой. Она обратила внимание, что в кинотеатре демонстрировался художественный фильм «Война и мир» с Генри Фонда и Одри Хепберн в главных ролях. Фиона собиралась посмотреть его вместе с матерью, когда он будет идти в Ливерпуле.
В верхней части Оксфорд-стрит нашлось кафе самообслуживания. Фиона зашла туда, чтобы перекусить и повнимательнее рассмотреть карту Лондона — сегодня она сбросила как минимум несколько фунтов, ведь с самого утра у нее во рту не было маковой росинки, если не считать чая, которым угостил ее Гораций Флинн.
Проглотив два бутерброда с ветчиной и запив их несколькими чашками чая, она нашла на карте Пикадилли-серкус и принялась бродить вокруг нее, часто останавливаясь, чтобы полюбоваться красивой одеждой в витринах. Риджент-стрит поражала своим великолепием и дороговизной магазинов.