Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
— Мы подождем тебя. — Орла и Маив вошли в салон и стали по обеим сторонам от матери. Кормак прижался к материнскому бедру, и Элис рассеянно принялась перебирать его мягкие светлые кудри.
Увидев устремленные на нее враждебные взоры девочек, Кора вдруг поняла, что их бестолковая мать вовсе не будет для нее такой легкой добычей, как она себе представляла. Смущало и то, что против нее выступили единым фронтом, тогда как ей некого было привлечь на свою сторону. Она пожалела, что не взяла с собой Мориса, чтобы можно было гладить его по голове так, как это делала сейчас Элис
— Я приду в понедельник за отчетом, — пробормотала она.
— Он может быть не готов, — ухмыльнулась Фионнуала. Она наслаждалась тем, что защищает мать от этой ужасной Коры. Ведь именно она напомнила маме, что парикмахерская еще не скоро начнет приносить доход, и это она придумала название салона. Она почувствовала раздражение и недовольство, когда мама снова потянула ее за рукав и сказала: «Ш-ш».
— Отчет будет готов у меня к понедельнику, — пообещала Элис.
Клэр сообщила ему, что появилась на свет, когда ее матери исполнилось сорок семь. К тому времени троим ее братьям было уже к тридцати; все они были женаты и жили в разных концах страны. Они редко приезжали домой. Брак ее родителей распался много лет назад. Джон поразился, узнав, что ее отец был, да и сейчас, наверное, остается клерком в адвокатской конторе.
«Мать говорила, что забеременела мной после того, как он изнасиловал ее. Она ненавидела меня с самого начала. — Девушка рассказала это с помощью жестов, оживленной мимики и блокнота. Полностью ее имя звучало как Клэр Фрэнсис Карлсон. — Они стыдились того, что люди знают, что я — их дочь».
Ее отправили в специальную школу-интернат, и домой она вернулась в возрасте четырнадцати лет, завершив свое образование. Через несколько месяцев она сбежала — они жили в Уиднесе, — но не смогла найти себе никакую другую работу, кроме уборки. «Людям не нравится это. — Она показала на свой рот, а потом приписала: «Они думают, что я недоразвитая».
— Вовсе нет. — Джон взял ее руки в свои. Она была очень умной женщиной — а вот он не смог бы написать слово «недоразвитая» без ошибок. В серванте стояли книги, а на стенах висели карандашные наброски — он с удивлением узнал, что Клэр нарисовала их сама. На них присутствовала главным образом Док-роуд, улица, которую было видно из окна: оживленное движение, полные народу тротуары, трубы кораблей, торчащие из-за стен доков. Несколько картинок изображали внутреннюю обстановку «Аркадии», которую она воспроизвела по памяти.
Историю своей недолгой жизни Клэр поведала без малейшей жалости к себе. Ее никто не принуждал к проституции. Она просто слышала, что такое занятие существует, и ей показалось, что это неплохой способ заработать на жизнь. Ей это не нравилось, но нельзя сказать, чтобы она ненавидела такое занятие.
— Ты могла бы найти себе другую работу, — заметил Джон, отчетливо сознавая, что в его голосе звучат укоряющие нотки.
— Интересно, что бы ты делал на моем месте, если бы родился с таким лицом? — Она сделала ударение на слове «родился».
По какой-то причине он схватился за карандаш. «Постарался бы укрыться от мира», — написал он. «Что я по-своему и делаю», — написала она в ответ. «Ты заслуживаешь большего», — в свою очередь ответил он. Он никогда не был скупым. Несколько лишних шиллингов в неделю совсем не помешали бы ему, хотя, как опытный токарь, он зарабатывал намного больше «среднестатистического» мужчины. Его денег всегда хватало на то, чтобы семья ни в чем не нуждалась, а те крохи, которые Элис получала в парикмахерской, можно было не считать вовсе. Но ему очень хотелось забрать Клэр из этого дома-развалюхи, где жили одни проститутки, найти ей приличное жилье, содержать так, чтобы она смогла выйти из игры и принадлежала ему одному.
Однако без денег все это представлялось нереальным. Его грызла ревность, ведь до его прихода или после его ухода она сидит в «Аркадии» в ожидании клиентов, тем не менее у него не было никакого права просить ее больше не заниматься этим. Он не мог приходить к ней чаще одного-двух раз в неделю, поскольку она отказалась от денег после их первой ночи.
«Ты — совсем другое дело. Мы — друзья», — написала она, не захотев взять пять шиллингов, которые он ей предложил. В ней странным образом сочетались жесткость и наивность.
Он подумал, что слово «друзья» прекрасно подходит для их отношений. Они стали друзьями благодаря своим несчастьям и одиночеству. В глубине души он сознавал, что еще год назад ему и в страшном сне не могло бы присниться, что он будет посещать «Аркадию» или спать с проституткой. Он сказал Клэр о том, что женат, и беспокоился, что использует ее. Пробившись сквозь ее внешнюю жесткость, он обнаружил мягкую, щедрую душу. Джон боялся, что может причинить ей боль, подвести ее, что она привыкнет слишком полагаться на него. Например, если его отношения с Элис когда-нибудь улучшатся… Но, со вздохом сказал он себе, этого не случится никогда, особенно теперь, когда она так серьезно увлеклась этим своим чертовым салоном.
Ночные посещения пивного бара пошли Джону на пользу. Элис жалела, что он не начал ходить туда раньше. Он стал ласковее с девочками, а после чая усаживал Кормака к себе на колени и обсуждал с ним школьные дела. Он даже снизошел до того, что вежливо заговорил с женой и вызвался сделать двухъярусные кровати для дочерей.
— Девочки уже слишком выросли, чтобы спать втроем в одной кровати, — объяснил он и даже улыбнулся.
Элис уже открыла было рот, чтобы сказать, что Маив спит с ней с тех пор, как он оставил ей двуспальную кровать, но тут же опомнилась.
— Двухъярусные кровати — это как раз то, что нужно, дорогой, — ответила она. — Девочки будут очень рады.
— Тогда в эти выходные я привезу доски.
— Джон! — Она положила ладонь на его руку и была разочарована, когда он быстро отстранился, словно ее прикосновение было ему неприятно. Она грустно смотрела на него, думая о том, как сильно любила его когда-то, и ей стало еще больнее оттого, что она поняла, что не любит его больше. Он слишком часто попирал ее достоинство. Он сам оттолкнул ее.