Лежачий полицейский
Шрифт:
Некстати вспомнилось, было мне года четыре. Я рыдала в подушку, вообразив, будто родители не мои, а мои настоящие родители совсем другие. Наверное, в тот день мне что-то не разрешили или не купили. Все детство вздорный характер. Да и каким он мог быть при таких отношениях между родителями? Я ж не дура, все прекрасно чувствовала.
Тем временем Карабас с черепашьей скоростью следовал за мамой на машине. Идиотская затея, но, как оказалось, правильная. Целеустремленным шагом мама быстро дошла до крытой парковки. Внутрь нам было не
А вот и знакомое авто.
– Клевый кабриолетик, – одобрил Карабас. – С таким я еще не тягался.
Мы аккуратно пробивались в сторону Стрельны. Дорога запружена машинами под завязку, хотя сегодня вовсе не пятница. По правую руку мелькали обалденные современные особняки вперемешку с настоящими дворцами и усадьбами. Порой они соседствовали с жуткими развалюхами, в которых вопреки всякой логике жили люди. Я бы свихнулась от такого контраста. Хотя в этом соседстве есть своя житейская справедливость. Хозяин особняка имеет вид на тухлую хибару, а владелец хибары услаждает свой затуманенный взор видом на дорогостоящий особняк. И нюхает ихние цветочки. Пусть через забор. А что нюхает миллионер – его проблема.
Мы застряли в Петродворце на светофоре, и я вдруг отчетливо поняла, как хочу в туалет. И чем больше я старалась об этом не думать, тем хуже мне становилось. Каждая колдобина отдавалась нытьем в области мочевого пузыря. Но попросить остановиться я стеснялась.
– Вот она, – в который раз обрадовался Барабас, заметив мамину машину.
– А ты чего такая румяная? И глаза на мокром месте. Плакать собралась?
Преодолев все барьеры воспитания, я жалобно сообщила, что писать жуть как хочется.
– Может, потерпишь до пограничного поста? У нас все равно пропусков нет – придется останавливаться.
– Нет. Не дотянет, – констатировал Карабас.
Пока мамина машина испарялась за поворотом, я нырнула в ближайшие кусты.
Жить хорошо, и жизнь хороша!
Где-то поблизости на пару мощно журчали Карабасы.
Странно, но если бы не погоня, я б еще сто лет не оказалась на берегу залива. Такая, скажу вам, красота. Взгляду есть где порадоваться. Вокруг толстые корявые сосны. Под ногами песочек, а вдали много воды, по которой шествуют белые теплоходы. Вот бы мне туда!
Если б не бесконечные груды мусора вдоль всего пляжа, был бы рай.
– Где жрут, там и срут. Правильно про нас говорят: «русские свиньи». Хрю! – осуждающе завопил Карабас, запинывая пустую пивную бутылку в яму.
– Свиньями обычно зовут немцев, хотя они чистоплюи, каких поискать. Гол! – обрадовался Барабас.
И понеслось.
Карабас заметался по пляжу в своем жутком черном одеянии, оснащенном шлицей до самого пояса. Из-за которой полы плаща развевались, словно огромные потусторонние крылья, на которые он постоянно наступал. Падал, снова вставал и несся дальше, подпрыгивая, как сверхактивный борзой щенок. Выискивая под ногами плоские камушки, чтоб запулить их по воде, делая длинные серии «блинчиков». У Барабаса блинчики получались гораздо эффектнее. По двадцать штук за выстрел.
Дух соревнования захватил и меня. Хотя мне никогда не приходилось упражняться таким способом, я нахватала пригоршню гальки и тоже стала кидать в воду, едва не вывихнув кисть руки. Кроме громких бултыхов не получалось ничего. Пролетающая мимо чайка осуждающе склонила голову и попыталась обгадить хоть кого-нибудь. После чего присела на валун, выступающий из воды. Чтоб посмотреть, что будет дальше. Шанс обрести корочку хлеба никогда нельзя упускать. Особенно если с рыбой не получается. Что они будут жрать лет через пятьдесят, когда сдохнет последняя уклейка?
Птица мне понравилась своей вызывающей наглостью и мощным клювом.
– Давай мне, бестолочь, – Барабас отобрал мои сокровища и выстрелил, насчитав пятнадцать шлепков по гладкой, молочно-зеленоватой воде.
Карабас не отставал, изловчился и последним двадцатым блинчиком нечаянно снял с камня возмущенную чайку. Та выдала такой гомерический хохот, от которого я тут же решила разлюбить этот вид пернатых.
– Снаряды давай, что на пташку уставилась? Блин. Отдыхающие все нужные камни поперли. Ищи!
– Есть, господин денщик поручика! – согнувшись в три погибели, я шагала по плотному песку, собирая снаряды.
Они были разных оттенков, от красного до всевозможных полосатых и в крапинку. Некоторые сверкали, словно обсыпанные золотой крошкой. Жаль, что не подвернулось ни одного с дырочкой – куриный бог приносит удачу. Особенно симпатичной казалась снежно-белая галька с черными прожилками. Она перекочевала в карман курточки. Так, на память об этом безумном дне.
– Веерное бомбометание! – радостно проорал Барабас, атакованный все той же чайкой.
– Дуэль. Я требую сатисфакции, – приговаривал Карабас, пытаясь подбить злобную птицу.
Наигравшись в снайперов, они изобрели новое развлечение, выясняя, кто дальше прыгнет. Карабас нашел ветку, провел черту на песке и после каждого прыжка Барабаса проверял, не было ли заступа. Именно тогда я заметила, как мимо нас в направлении города проехала мамина машина.
– Отвеселились. По коням! – скомандовал Карабас.
На этот раз догнать мы ее не сумели, несмотря на скоростные качества Карабасовой ласточки. Попросту застряли в первой пробке.
– Интересно, а куда они все едут? – задумчиво спросил Барабас, вытряхивая песок из обуви прямо в окно машины.
– Хрен их знает. Но если быть точным, не едут, а стоят.
Глава 19
Игорь немного поворчал, слушая мой бестолковый рассказ. Несколько часов на свежем воздухе разыграли мой аппетит. Уплетала так, что давилась.
– Значит, вы так ничего и не выяснили?
– Про дядек узнали. Похоже, опять она неизвестно чем с ними занималась.