Лежачий полицейский
Шрифт:
Мы снова посмотрели вниз, оценивая высоту. Высота неодобрительно глянула в ответ, не предвещая ничего оптимистичного. Отсюда голуби на асфальте казались не больше семечек.
Наспех привязав себя за пояс, Карабас подтянул себя к самому краю и вцепился в голую скользкую руку Барабаса. Ничего толкового не получилось. Если б они не сняли куртки, шансов было бы значительно больше. Например, за шиворот можно ухватиться. А так, все, что есть, – потная кожа. Перед моим носом маячила голова с волосами, но, думается, скальпировать Барабаса толку мало. В зоне досягаемости – шея. А ней – цепь. Толстая, серебряная.
– Задушишь, дура, – хрипел Барабас, постепенно вылезая нам под ноги.
– Круто, а я думал, ты подтягиваться не умеешь.
– Первый и последний раз в жизни. С меня причитается, – это уже мне, вместо благодарности.
Когда я отползала от края, мне почудилось легкое шевеление занавески в мамином окне.
Глава 21
Следующая операция была подготовлена гораздо тщательнее.
– Кодовое название «Шняга». Некисло, правда?
Энтузиазм Карабаса был несколько подпорчен уксусным выражением лица Барабаса. Тот настаивал на другом, более реалистичном имени им придуманной схемы. После которой в мамином доме должен был обосноваться не то клоп, не то жук. При помощи данного насекомого предполагалось комфортное прослушивание всего, что творится в «гнезде объекта».
Сценарий отрабатывали почти полдня, доведя передвижения действующих лиц до полного автоматизма. Памятуя о провале мероприятия на крыше, старались изо всех сил. Чтоб снова не попасть впросак. Мое мнение не учитывали, но клятвенно пообещали – мама не пострадает ни при каких обстоятельствах.
Как мы выяснили, пока я якобы в Праге, мама полностью перебралась жить в эту квартиру. И каждый день она выходит ближе к вечеру за покупками. Возвращается, когда уже темнеет. Освещение у дома так себе. Наверное, на проводке экономят.
– Ништяк. Сработаем, как по писаному.
– По какому? – и Барабас несколько иначе проговорил последнее Карабасово утверждение.
Получилась гадость. Впрочем, сама операция оказалась не лучше.
Я тихонько дремала в машине, заранее приготовившись к длительному наблюдению. Моя роль почему-то называлась «стоять на шухере». Но я не стояла, а сидела. И о сути шухера имела весьма отдаленное представление. Скорее всего, мне отвели роль зрителя. Ребята хотели продемонстрировать мне, как они лихо сыграют.
Гремите, фанфары. Блин, знать бы, что это такое.
Явление первое. Возник Карабас. Одетый для своей роли в аккуратный строгий костюм. Все чин-чинарем. Пиджак темно-серый в тонкую белую полоску, брючата черные, несколько широковатые для последней моды. Но рубашка – идеальной белизны. А на ней синий галстук в крупную желтую крапинку. Я скривилась. Ни разу он на клерка не похож. Утешает только то, что недоразумение обуто не в армейские боты.
Карабас незаметно оглянулся по сторонам. Никого. Выхватил из подворотни картонку от большого торта. Хлопотливо выковырял из угла дома кирпич. Любовно упрятал кирпич под нарядную коробку от торта. Вот придурок!
Учитывая ограниченность во времени, Карабас не стал дожидаться появления жертвы и юркнул за угол.
– Только полный дебил попадется на такую глупую ловушку, – решила я, но все-таки приглядывала за коробкой, мало ли кто купится.
В назначенное время на горизонте справа мелькнул и исчез Барабас. Он пока не выказывал себя в полном объеме, поджидая появления «жертвы».
Чуть погодя я увидела маму. Шла легко, словно прогуливаясь, помахивая сумочкой. Полупустой пакет несла в другой руке. Синхронно с ней в поле зрения явился Барабас. Двигаясь навстречу маме походкой обдолбанного павиана. Плоская кепка сдвинута на ухо, во рту мигрирует мятая беломорина, спортивные брюки, штиблеты желтые, тенниска полосатая, как пограничный столб. Не гопник, но похож.
Скорость сближения примерно одинаковая. Значит, они встретятся аккурат у парадной. Как и было намечено заранее. Мама движется слева, «хулиган» справа, коробка белеет почти между ними. Я – чуть поодаль. В машине, вжавшись в сиденье.
Барабас приветливо раскинул руки, изображая извечное «ах, какие люди, сейчас мы вас немного облапаем, а потом слегка пограбим». Мама остановилась, потому что пройти мимо такого шлагбаума было сложно. Барабас решил пропустить сцену с тисканьем мамы, вероятно, прочитав в ее глазах немой укор. Я-то знаю, как она умеет тормозить широкие порывы одним взглядом. Барабас чуть не вышел из роли. Но быстро вспомнил, для чего он тут. Теперь он неумело вцепился в сумочку, от усердия чуть не проглотив папиросу.
Мама несколько ошалела от такого напора, но отдавать наличность не собиралась. Теперь они напоминали участников игры с перетягиванием каната. Поначалу побеждала мама. Но грубая мужская сила взяла свое, и Барабас оторвал у сумочки ремешок. Абсолютно не зная, зачем он ему.
Понимая, что миссия на грани провала, «хулиган» издал боевой вопль, отбросил ненужный ремешок и снова рванул сумочку на себя. Оттуда посыпались разные мелкие предметы. Желаемая цель была достигнута: мама ругалась, собирая с асфальта ключи, косметику и всякую дребедень. Рядом с ней вошкался Барабас, не то помогая, не то грабя. Губную помаду он собственноручно положил ей в сумочку. И она его даже поблагодарила. Тут он снова спохватился, вспомнив про сценарий. У него хватило ума цапнуть мобильник и отскочить с ним в сторону.
Спасителя не вызывали? На сцену, пылая праведным гневом, ворвался Карабас. Галстук на сторону, глаза горят. Изъяв у опешившего грабителя телефон, он со всего маху врезал ему по уху. Получилось эффектно, но гораздо сильнее, чем замышлялось. Барабас не на шутку обиделся, и завязалась некислая потасовка. Мама отошла в сторону, с интересом наблюдая за происходящим.
В пылу сражения Карабас несколько увлекся. Грабитель активно отбивался и даже успел попортить спасителю лицо. Тогда Карабас сообразил, что хорошего понемногу и пора притормозить.
– Пошел вон! – повторного приглашения не потребовалось.
Барабас, жалобно поскуливая, удрал, грозя обидчику кулаком. Кепка сиротливо пылилась на асфальте, покинутая на милость победителя.
Мама подошла поближе оценить, насколько велики потери ее спасителя. Карабас скромно отнекивался, мол, все ерунда, ну рожа в крови, ну рукав оторвали, да пуговиц на рубашке нет. А так – я целый, невредимый, уже ухожу делать другие отважные дела.
Как мы и надеялись, мама увела спасителя к себе домой. Кстати, что-то долго они там штопались-отмывались.