Лезвие бритвы (илл. Г. Бойко)
Шрифт:
Темнота сгущалась над светлым песчаным, уходившим на юг дном. В ней смутно угадывались очертания другой группы кораблей. Леа решилась доплыть до крайнего судна, надеясь на какую-нибудь интересную находку. Чезаре предупреждающе постучал пальцем по плечу Леа и показал на глубомер. Леа умоляюще приложила руки к груди. Художник сдался, и они проплыли еще метров двести, когда увидели куполовидную каменную глыбу, на которой, очевидно, переломилось большое судно. Очертания его кормы и носа под песком и коркой ила чуть ли не вдвое превосходили размеры осмотренных прежде судов. Вся средняя часть по месту разлома исчезла, съеденная временем или течением. Здесь была надежда найти предметы, вывалившиеся
— Вот это открытие почище алмазов господина инспектора,— хвастливо заявил Чезаре.— Теперь наша экспедиция прославится на весь мир.
— Да, кстати,— спохватился Флайяно,— ваша шлюпка давно у борта, господин охранный офицер. И подручные ждут вас… А наши с вами дела, полагаю, кончены?
— Прежние кончены, начались новые,— старший инспектор поднял руку,— я обязан конфисковать вашу находку, поскольку она имеет, несомненно, большую ценность и сделана без всякого разрешения на территории Южно-Африканской Республики.
Несколько минут царило молчание. Затем Флайяно опомнился и, сжав кулаки, двинулся на инспектора.
— Это слишком! И не подумаю отдать вам корону. Убирайтесь отсюда сейчас же, вы!
Капитан Каллегари, как клещами, сдавил плечо хозяина, а инспектор моргнул своим помощникам. Два полицейских — буры огромного роста — встали по бокам киноартиста, а третий, с тяжелой челюстью и белесыми, глубоко посаженными глазками, мигом выхватил корону из рук Флайяно. Тот сник, побледнев от бессильной ярости.
— Ничего не поделаешь,— спокойно сказал капитан Каллегари,— сила на их стороне. Но мы опротестуем их действия в Кейптауне.
— Не только сила, но и закон,— поправил капитана инспектор.— Ваша находка будет направлена мной властям, оценена экспертами и положена в сейф. Когда вы получите разрешение на производство раскопок на найденном вами месте, тогда корона вам будет возвращена. После того как вы заплатите определенную часть ее стоимости правительству ЮАР. Или же правительство найдет нужным выплатить вам вашу часть, а корону оставить у себя.
— Понял вас, хорошо понял! — едва сдерживая себя, процедил Флайяно.— Но теперь вы, наконец, оставите нас в покое?
— При условии, что вы не будете больше делать погружений, а немедленно сниметесь с якоря. Тогда идите, куда вам угодно.
Инспектор, взяв корону из рук своего агента, направился к трапу. Чезаре остановил его движением руки.
— Лейтенант, переведите ему, пожалуйста. Я прошу, чтобы Леа на минуту надела корону, и я сфотографирую ее. В конце концов она же нашла ее с риском для своей жизни!
Инспектор, подумав, согласился. Чезаре вынес из каюты заряженный цветной пленкой «Никкон» — свое единственное сокровище. Инспектор передал корону Леа. Та смущенно и неловко надела ее на голову и выпрямилась во весь свой маленький рост. Сандра заставила ее надеть босоножки с высокими каблуками. Инспектор стал проявлять признаки нетерпения.
Наконец все было готово. Чезаре сделал несколько снимков, остался недоволен освещением и вывел Леа на солнце, к правому, мористому борту. Леа повернула лицо на свет, серые камни в черном металле загорелись нестерпимым блеском. Камера Чезаре едва слышно защелкала — раз, другой, третий… Чезаре начал переставлять экспозицию, когда девушка пошатнулась. Сандра предостерегающе вскрикнула и бросилась к подруге, но Леа поднесла руку к глазам, качнулась вперед и вдруг грохнулась, ударившись головой о поручень фальшборта. Черная корона соскочила с ее головы и в мгновение ока скрылась в набегающих волнах.
Визгливый вопль старшего инспектора разорвал оцепенелое молчание. Он кинулся к Чезаре, но художник оттолкнул его изо всей силы и поднял бесчувственную Леа.
— Ко мне,— вопил полицейский,— хватайте их обоих, они разыграли комедию! Я арестую их!
— Опомнитесь, вы, офицер! — послышался четкий голос Сандры.— До сих пор вы представляли закон, и мы подчинялись вам. А сейчас вы действуете, как… как гестаповец. Разве вы не видите, что произошло несчастье! Придите в себя, стыдно!
Инспектора будто облили холодной водой.
— Посмотрим,— угрюмо буркнул он, давая знак своим помощникам отойти.— Что с ней такое?
— С мисс Леа Мида, вы имеете в виду?
— Да, да, конечно же!
— Может быть, обморок после глубокого погружения… может быть, тепловой удар — она стояла на солнце после холодной воды. Увидим. Да вот она приходит в себя!
Леа широко раскрыла недоумевающие глаза, подняла руку, чтобы вытереть обрызганное водой лицо. Чезаре отнес ее в тень рубки, где лейтенант уже расстелил матрас и положил подушку. Леа оглянулась кругом, явно не узнавая присутствующих.
— Чезаре, милый,— сердце художника дрогнуло, Леа узнала его,— кто эти люди? Зачем мы здесь? Со мной что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось, дорогая! Лежи спокойно, это у тебя после долгого погружения! Мы нашли корабли…
— Какие корабли? Да, помню, амфоры у Кротоне?
Чезаре похолодел и беспомощно оглянулся на обступивших его товарищей.
— Вы сами успокойтесь, Чезаре! Отнесем Леа в каюту, дадим снотворного — поспит и придет в себя. Поднимите ее,— обратилась Сандра к лейтенанту и инженеру. Те послушно подняли Леа.
— Кто они? Зачем меня несут? — спрашивала Леа, и ее голосок, ставший по-детски слабым и тонким, болезненной жалостью отдался в душе Чезаре.
Инспектор с подозрением следил за тем, как ее уносили.
— Я далеко не уверен, что весь этот спектакль не разыгран нарочно,— начал он. Капитан не дал ему окончить:
— Довольно, сэр! Мы немедленно снимемся с якоря и идем в Кейптаун. Возможно, потребуются искусные врачи, эти глубокие спуски иногда дают тяжелые последствия. Во имя закона, какие у вас к нам претензии? Считайте, что корона или что бы это там ни было не найдена. Мы нашли, мы и положили ее на место, где ваше правительство, храни его бог, возьмет, если найдет нужным. Все осталось как было до нашей приятной встречи.