Лезвие Эры
Шрифт:
– Эра, – снова позвала Айжан сбоку, на этот раз привычней.
– Что? – не вникая, откликнулась Эра.
Одноклассница ткнула пальцем чуть пониже груди девочки, указав на открытую тетрадь. «Практическая работа» – только два слова, написанные рукой Эры в самом верху листа. Всё это время ученики выполняли самостоятельную работу. Блин! Преподаватель отчетливо растолковал план задания – нужно было лишь прочесть параграф и составить конспект! В тетради Айжан исписано уже почти два листа.
– Ты бы хоть что-нибудь выписала для виду. А то за неработу на уроке могут двойку влепить.
– Я успею, – сказала Эра, взяв в руку карандаш, уже ощущая, что засуетилась.
– Шесть минут до конца урока. О чем ты думала всё это время?
Девочка вздохнула:
– О многом… О пропажах людей тоже…
Каким-то странным стало выражение лица Айжан. Какая-то двоякая улыбка, ехидная и выражающая восхищение одновременно. Всегда казалось, что эту отрешенную от всего девочку так трудно заинтересовать, но, оказывается, вызвать интерес у неё могут всего на всего чужие размышления, не имеющие отношения к школьным заданиям. Возможно, в этот момент Эра стала её героем. От чего же ещё так вспыхнули её глаза? Наверное, она и не догадывалась раньше, что самая успевающая девочка в классе способна забыть об уроках, задумавшись о чем-либо другом. Должно быть, Эра теперь интересует Айжан ещё больше. Думать об этом было приятно.
– А что в этом привлекательного? – поинтересовалась одноклассница.
– Сама не пойму, – угрюмо призналась Эра.
Девочка хотела добавить, что непременно хочет узнать об этом деле больше, но тут её мысли прервал хрипловатый кашель учителя. Юлия Александровна была строгой, но не лишенной деликатности.
– Алаева, Вы, должно быть, закончили, раз позволили себе болтать.
Ни для кого не была тайной новая манера преподавателя биологии переходить на Вы, когда она готовилась сделать замечание.
Её пытливый взгляд из-под не по возрасту модных очков мог означать только желание заглянуть в тетрадку ученицы. Большие глаза скользнули и в сторону Айжан, давая понять, что её работа будет проверена следующей. Эра растеряно встала. Неужели она сейчас и вправду сунет под нос учителю пустую тетрадь? Ох, как же низко она упадет в глазах Юлии Александровны. Теперь и все одноклассники смотрели в сторону Эры, почувствовав её неуверенность. Ожидали чего-то этакого. Сквозь плотно закрытую дверь просочилась негромкая трель – звонок, что дается только для учителя. Однако он оказался спасительным.
– Домашнее задание: закончить конспект, – сухо заключила немолодая женщина, обращаясь уже ко всем ученикам.
Глава 4. Гадость
Трудно сказать, в какой момент и с чего вдруг всё это началось и сколько продолжалось. Время сильно замедлило свой ход, уступая власть кошмару, который казался бесконечным. Сколько тянулось это мучение? Минуты? Часы? Эра будто оказалась в аду непрерывного страха и агонии. Её тело то взлетало вверх, то падало в пропасть, крутилось в воздухе волчком. Затем с невероятной силой ударилось о твердую поверхность. Этот удар должен был убить, но нет, кошмар не прекращался. Все мышцы сжималась от приступов нестерпимой боли. Хотелось кричать, но не было сил оторваться от холодной земли и открыть рот. В глазах – чернота. Девочка лежала ничком на земле и не могла даже пошевелиться. Невыносимая пытка. Всё тело парализовано болью. Нет чувств в руках и ногах, будто превратилась в сплошной пульсирующий от постоянной рези и колик комок. В какие-то моменты боль отступала на пару мгновений, но тут же возвращалась с нервными судорогами, принося ещё большие страдания. Каждый её нерв молил о передышке, а мозг кричал, что больше не в силах терпеть эти мучения: «Что происходит? Где я?!».
Наконец, заставив себя слегка приподнять голову, Эра увидела, что лежит на пустынной земле без единой травинки. Сухая растрескавшаяся почва, похожая на панцирь гигантской черепахи, будто дрожала от холода. Вокруг простирался мрак: темно-синее небо, всё в беспокойных тучах, словно кипящий океан, черные стволы мертвых деревьев раскачивались на ветру, будто чьи-то костлявые руки пытались достать до бушующей выси. Страшный пейзаж. Мертвый и пустой. Словно и нет больше ничего в этом мире. Только этот мрак, сухая земля, гнилые деревья и только эти гадкие птицы – единственный признак жизни. Целый вихрь черных птиц, похожих на ворон, только гораздо крупнее. Они оглушительно кричали, и эти звуки не походили на обычное карканье, казалось, что все они наперебой выкрикивают: «Эр-ра! Эр-ра!». Девочка попыталась подняться, но сил хватило лишь для того, чтобы встать на колени. Вдруг боль сосредоточилась в груди. Эра ощутила, как что-то упругое и сильное рвалось в страшных конвульсиях. Нечто инородное. Большой ком. Толчок, ещё толчок. Тело пытается извергнуть что-то чужое изнутри. Или это что-то живое само желает освободиться. Дикая боль. Девочка вскрикнула, что было силы. Грудная клетка разорвалась, словно натянутая ткань. Всплеск крови, и скользкий ком, вырвавшись, скользнул прочь в темноту. Эра снова рухнула ничком, потеряв сознание. Лишь в последние мгновения сумев заметить скользкую тень среди силуэтов гнилых стволов.
Снова растревожила боль, но уже не такая сильная. Будто плоть, избавившись от живой гадости, позволила себе глубокий вздох. Девочка, опершись на руки, встала на четвереньки. Мышцы на руках выступили тугими узлами.
«Где я?» – озадачился измученный рассудок.
Эра огляделась по сторонам. Черт возьми, это же старый городской парк! Трудно было поверить, что такое красивое место может так исказиться. Не здесь ли она так часто гуляла с мамой?
Мама… Где же она? Не было ли всё, ранее пережитое, сном? Уютная квартира, школа, мама… Как ужасна эта реальность, в которой проснулась Эра.
– Мне больно, мне очень больно, – простонала девочка без надежды на то, что её жалобные стоны будут услышаны. – Хочу домой, хочу к маме!
Она не слышала собственного голоса. В ушах звенели лишь крики черной стаи. И где-то совсем рядом находилось что-то опасное. Нечто страшное металось среди деревьев, но не показывало свой отвратительный лик. Только его плоский силуэт мелькал в круговороте теней черных крыльев. Отдаляясь, его черная фигура на земле становилась приземистой и тучной, проносясь рядом, казалась длинной и плоской. Само существо не приближалось, оно бегало где-то среди деревьев, но его тень чернела совсем рядом, словно подкрадывалась, опережая хищника, которому принадлежала. Гадкая скользкая тень. Насколько же омерзителен её хозяин!
Эра зажмурилась и закрыла уши руками, ей не хотелось больше видеть бушующее небо, слышать страшный шум хлопающих крыльев и этот хрип страшного существа, что, как шакал, дожидается, когда израненная жертва отдаст концы. От этой бешеной карусели у Эры закружилась голова. Стоять на коленях не было сил. Девочка упала лицом на землю. И пусть. Лучше не видеть этого кошмара.
– Прочь! Пошли прочь, проклятые птицы! – вдруг воскликнул кто-то.
Незнакомый женский голос. Но было в нем что-то родное. Спасительное. Чья-то рука мягко коснулась её затылка. Девочка вздрогнула, однако тут же смекнула, что это не то темное существо. Эра рывком перевернулась на спину. Над ней кто-то стоял. Тонкая фигура четко вырисовывалось на фоне темного неба.
– Прочь! Прочь! – надрывалась незнакомка, размахивая руками. Её длинные черные волосы слегка покачивались.
– Помоги мне, – взмолилась девочка.
Из мглы выплыло лицо полное сострадания. Молодое красивое лицо, бледное, будто из мрамора. Даже мрак уступал его белизне.
– Всё хорошо, – беззвучно прошептали губы.
– Плохо! Мне очень больно! – сипло проговорила Эра.
Птичья свора не унималась, но голоса, пробиваясь сквозь сплошной поток криков, звучали отчетливо. Молодая девушка присела на одно колено. Выражение её глаз казалось таким знакомым. Так мамы смотрят на своих детей, когда они нездоровы.