Шрифт:
ПРОЛОГ
Египет
Три тысячи лет до новой эры
Палящее солнце спускалось ниже к горизонту, превращаясь в медно-красный закатный диск. Багровый огонь заливал долину Нила, алым в лучах беспощадного светила становилось и белое одеяние жреца Ханны. Старый жрец стоял в ожидании возле распахнутых дверей храма, опираясь на посох. Они придут на закате… Они всегда приходят на закате.
Предвестником пришествия стал низкий гул. Он слышался отовсюду: с обагренных небес, из-за резкой черты горизонта,
Но они не убили его, не забрали в свою загадочную страну, простирающуюся за гранью человеческого представления. Как было объяснено Ханне и еще нескольким, тогда еще очень молодым, но подававшим самые большие надежды жрецам, они пришли, чтобы учить. Боги (хотя они не называли себя так, но, конечно, это были Боги, кто же еще?!) знали все о Вселенной и человеке, вере и неверии, смерти и бессмертии. Частью своих знаний – потому, что никто из смертных не смог бы объять всю мудрость Богов, а если бы и смог, никогда не сумел бы избежать сокрытых в ней угроз! – они возжелали поделиться с народом Ханны. А чтобы опасная Мудрость однажды не досталась властолюбивым невеждам, не поставила людей на грань гибели, Ханна и молодые жрецы были посвящены в Избранные. Им, и только им, открывались секреты бытия, чтобы они хранили их, пользовались обретенным Знанием во благо, оберегали его от злых помыслов и нечистых намерений тех, кто мог бы использовать откровения Богов во имя порабощения других, во имя гордыни и войны.
Сейчас, глядя на стремительно снижающуюся Небесную Колесницу, Ханна думал о том, что же будет после него. Он стар, ненамного моложе и прочие Избранные. Подготовлены уже преемники, способные разбирать написанные на тайном языке тексты, надежно скрытые от посторонних глаз, умеющие привести в действие немало из предначертаний Богов, научатся они и остальному. Но насколько можно доверять им? Безусловно, выбирались лучшие из лучших, но человеку свойственно меняться, особенно когда в его руках оказывается могущество почти беспредельное. А следующие преемники, следующие поколения Избранных?
Небесная Колесница опустилась у врат храма, подняв тучу песка. Из нее вышли двое в сверкающих одеждах – величественный старец с серебряными волосами до плеч и смуглая девушка необыкновенной красоты; Ханна знал их как Лонга и Шеру. Разумеется, он понимал, что так они лишь представились ему, ибо кому ведомы подлинные имена Богов?
Лонг подошел ближе, и Ханна низко поклонился ему.
– Мы пришли сегодня в последний раз, – сказал Лонг в свойственной ему резкой манере. – Нам нечему больше учить тебя и твоих людей. Завтра на рассвете мы покидаем Кемет. (Кемет – самоназвание Древнего Египта, буквально «Черная земля». – Прим. ред.)
– Вы отправитесь дальше… В другие страны?
– Нет, – произнесла Шера с мягкой улыбкой. – Наша миссия на Земле подошла к концу. Мы должны вернуться к звездам.
– О да… В вашу страну… Туда, где живут Боги.
– Я устал повторять, что никакие мы не Боги, – вздохнул Лонг, – но ладно, пусть будет так, тебя не переубедишь. Да, мы отправляемся в нашу страну. Мы дали вам знание, и оно в равной степени может быть обращено к добру и к злу. Помни, Ханна, и пусть помнят все: мы будем наблюдать за вами.
– Боги всевидящи, Боги справедливы.
– Зла на вашей планете еще немало. Его будет столь же много еще долгие тысячелетия, потому что вы… Как бы сказать, чтобы тебя не обидеть…
– Лонг, – предостерегла Шера.
– Да, хорошо… Наши знания не могут уменьшить зло в человеческих сердцах, но они могут облегчить поиски дороги к свету. Их не скоро можно будет открыть всему вашему миру, но, я надеюсь, это время настанет. А до тех пор ключ у вас, Посвященных Хранителей. Мы рассчитываем на вас. Вы знаете больше, чем остальные люди, творите же добро.
– Я обещаю, Лонг.
– Прощай, Ханна. Мы больше не увидимся с тобой, но пройдут века, и мы вернемся. Мы увидим, каковы были деяния – и твои, и твоих наследников – на этой планете.
– Я не забуду, Лонг.
– Прощай, – сказал Лонг.
– Прощай, – повторила Шера, как эхо.
– Прощайте, – ответил им старый жрец.
Он смотрел, как поднимаются они в Великую Колесницу, как она с гулом взмывает к небесам. «Мы вернемся, и мы увидим…» Да, Боги могут все, но разве в состоянии смертный человек Ханна, вся жизнь которого – краткий миг, прозреть пути будущих поколений? В его силах лишь хранить тайну, пока он жив, и делать все для того, чтобы другие продолжали его радения после его ухода в поля Иару.
«Мы вернемся…»
Москва
Июнь 1990 года
«Шпионы, уходящие в холод, и шпионы, возвращающиеся с холода, не делают погоды…»
Эта фраза, вертевшаяся в голове генерала Курбатова, казалась ему несколько вычурной – каламбуром в дурном вкусе. Но Алексей Дмитриевич и не претендовал на звание эстета, тонкого ценителя изящной словесности. Главным для него была не элегантная фраза, а мысль: да, уже сейчас шпионы (в традиционном понимании) не являются более основной опорой политиков, как в минувшие эпохи. Агенты влияния и новые информационные технологии изменили мир. А в будущем, совсем близком будущем, просто рукой подать…
Черная генеральская «волга» неслась по проспекту Андропова в сторону Царицынских прудов. Ехать предстояло далеко, за кольцевую, и у Курбатова было время поразмыслить. Обычно не склонный к фантазиям сорокапятилетний генерал на сей раз позволил себе уйти от привычной конкретности. Генерал пытался охватить взглядом грядущее, одним из творцов которого намеревался стать. Заговоры, интриги, борьба за власть? Курбатов презрительно усмехнулся. Детские игрушки, мышиная возня. Нет, это не для него. Он замыслил иное и потому с волнением ждал предстоящей встречи с профессором Колесниковым. Ведь от профессора в решающей степени зависит судьба проекта «Коршун»…
«Волга» замедлила ход, и генерал, очнувшись от грез, снова ощутил себя в реальности, где все далеко не так просто и безоблачно, где ввязаться в бой вовсе не значит победить.
Водитель надавил на тормоз возле решетчатых ворот, за которыми просматривалось приземистое белое здание. Над запертой калиткой висела скромная табличка с надписью «Медсанчасть № 12А». Тщетными были бы попытки найти телефон и адрес данной медсанчасти в городских справочниках, и скверно закончилось бы предприятие любопытного постороннего, вздумавшего проникнуть сюда…