Лезвие вечности
Шрифт:
– Но как они могли узнать об этом? – удивилась Ольга.
– Да шут их знает. Какая разница…
– Подождите, Борис, – взмолилась Таня. – Если ваша догадка верна, это исключительно важно.
– Еще бы!
– Вопрос в том, жив ли профессор или во время перестрелки…
– Отвечаю сразу: профессор убит. Но не на даче, а раньше.
– Убит?
– Да. Я приехал на дачу в надежде встретиться с его сыном, студентом, и разузнать что-либо о секретном файле, но пришлось уносить ноги.
– Сын Калужского, возможно, знает про стилет, – предположила Таня. – Вам известен
– Известен, а толку? По-вашему, мафия и «коршуны» ушами хлопают?
– И все-таки мы обязаны поговорить с ним. А вот файл, Борис, лучше стереть без промедления.
– Дудки! Это мое дело… и мое оружие. Я раскопаю пароль и утру нос Генриху Рудольфовичу.
– Кому?
– Крестному папе этой мафии. А как поступите вы, Таня, если найдете стилет?
– Очень просто. Стилет состоит из двух частей. Одна из них послужит мне пропуском в «Террариум». «Коршуны» панически боятся утечки, поэтому вся информация о проекте сконцентрирована там – в компьютерах, в сейфе, на кубке. И в голове Колесникова. Я уничтожу информацию. И Колесникова тоже…
– И Колесникова? – нахмурился Борис.
– Да.
– Убьете человека?
– Ну конечно. Убила же я Лысенко.
– Как хотите, а я вам тут не помощник, – твердо заявил Борис. – Перестрелка, схватка – это одно, хладнокровное убийство – совсем другое. На меня можете не рассчитывать.
– Я на вас и не рассчитываю, – ледяным тоном отрезала Таня.
– Поищите другой выход, – принялся убеждать ее Борис. – Давайте похитим Колесникова, уговорим его отказаться от проекта.
– Даже если бы это было возможно, – со вздохом сказала Таня, – его заставят взяться за проект снова. Мне очень жаль, Борис, но своего решения я не изменю. Я попыталась бы и без стилета, просто сообщив им, что я нашла его, да как знать, не у них ли он уже? И часть настоящего стилета – довод надежнее слов. Я взорвала машину Лысенко, стилет мог быть и там… Но в этом нужно убедиться и начать надо с сына профессора.
В комнате воцарилось молчание. Таня сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Иллерецкая нервно курила очередную сигарету. Градов барабанил пальцами по кнопкам магнитолы.
– Мы все устали, – произнес он наконец. – Давайте пока обсудим вопрос попроще. Рискнем переночевать здесь или поищем другое убежище?
– Какое? – пожала плечами Иллерецкая.
– Вокзал, чердак, теплотрассу…
– Вот сам и ночуй в теплотрассе! – возмутилась Ольга. – Я так полагаю, что «коршуны» об этой квартире не знают. Если бы знали, давно были бы здесь. А твоей дурацкой мафии я не боюсь. Пусть только сунутся – получат по пуле в каждую башку персонально от меня.
– Ну, ты даешь, Оля, – улыбнулся Борис. – Кажется, ты быстро усваиваешь правила игры. Иллерецкая показала Градову язык.
18
Антона не выписали из института Склифосовского – он сбежал. Ему страшно надоели палаты, больные, медсестры и санитарки.
Перевязанная рука скорее ныла, чем болела, и Антону не терпелось оказаться дома, в покое, хотя бы относительном, и в одиночестве, а главное – выпить водки. От
И еще хотелось послушать музыку. «Панасоник» украли, но у Антона оставался древний катушечный «аппарат» на «конной тяге», который он не включал много лет. Теперь Антон вытащил его из-под дивана, зарядил осыпающейся пленкой с «Темной стороной Луны» группы «Пинк Флойд» и, перекрестившись, запустил. К его изумлению и радости, магнитофон зарычал, затрясся, запыхтел – и все-таки завелся.
«Пинк Флойд» как раз допели песню про деньги, а в бутылке «Столичной» изрядно поубавилось, когда в дверь позвонили. Хмель мигом вылетел из головы Антона. Он остановил пленку, прошел в прихожую и громко осведомился из-за металлической двери:
– Кто это там?
– Антон, это вы? Откройте, мне нужно поговорить с вами! Я приезжал к вам на дачу… такой в очках, высокий, помните? У меня еще дискету требовали.
Антон помнил это, как помнил и беседу с мистером Долтоном. Он открыл дверь. На пороге стоял юноша в очках, а за его спиной – две совершенно одинаковые девушки.
– Проходите, – неуверенно проговорил Антон.
Поначалу Борис намеревался идти к Антону один, но натолкнулся на упорное сопротивление девушек. В результате ему пришлось уступить, и они отправились втроем. Пистолет лежал в кармане куртки Бориса, автоматы – в Таниной сумке.
– Я Борис Градов, – представился Борис. – Это Оля и ее сестра Таня. Они… мм… помогают мне.
– Очень приятно, – сказал Антон. – Присаживайтесь… Выпить хотите?
– Нет, спасибо, – ответил за всех Борис. Антон сел на диван, скрестил руки на груди.
– Тогда задавайте ваши вопросы, попробую ответить.
– Вопросов два. – Борис отодвинул занавеску на окне, выглянул на улицу. – О стилете и о секретном файле.
– А ответ у меня один: ничего не знаю.
– Простите, Антон, почему вы держитесь со мной как-то… агрессивно?
– Потому что у вас не варит котелок! Вы забыли, как те джентльмены грозились пристрелить меня первым, если я не выдам пароля к файлу? Так неужто я молчал бы, если бы знал? Я не самоубийца и понятия не имел о том, что отец написал какой-то секретный файл. О стилете – тем более.
– Ну хорошо. – Борис сел на стул, достал сигареты. – Курить можно?
– Да ради бога. И мне дайте.
– Вы не в курсе дела, это ясно. – Борис протянул Антону пачку. – Но давайте вспоминать вместе, может быть, мы установим какие-то детали, которые наведут на след.
– А кто вы, чтобы устанавливать? – снова ринулся в атаку Антон. – Да кто бы вы ни были… Это стилет Левандовского, пусть он и вспоминает.
– Кто такой Левандовский? – быстро спросил Борис.
– Тот, что был на даче… друг отца, египтолог.
– Это тот, которого убили, пусть вспоминает?
– Нет, другой, живой и невредимый. Вроде бы он передал отцу стилет.
Борис взглянул на Таню. Она едва заметно кивнула.
– Но вы никогда не видели этого стилета? – напирал Борис.
– Нет.