Li?ge-Bastogne-Li?ge

Книга первая «Мужчины и женщины»

Запах солнца

Он был похож на вечер ясный

Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет

Окно было открыто. В него бился ветер. Он размахивал шторами и посвистывал. Солнце обливалось золотом, играя своим желтым брюхом. В комнате было светло. Паша открыл глаза. Протер их руками и встал с кровати. Пошел в ванную. Сбросил балласт и помылся. Почистил зубы. В белой раковине ползла жуткая штуковина. Называли их сороконожками. Он включил воду и смыл её. Надел синего цвета рубашку, джинсы. Взял пачку сигарет и деньги. Открыл дверь и начал спускаться по лестнице вниз. Было жарко, но терпимо. Из верхнего кармана рубашки он извлек солнечные очки и надел. Лестница кончилась. Началась тропа, по сторонам рос виноград и акация. Паша

шел, часто перебирая ногами и смотря вперед. Небо было чистым. Ни облачка. Все было под стать настроению. Красивое на красивом. Природа складывалась как картинки, одна на другую. Сойдя с тропинки, он вышел на дорогу с остатками асфальта по краям. Мимо домов, мимо столбов. Паша достал пачку сигарет, открыл. В ней был косяк. Не долго думая, он зажег зажигалку и затянулся. Он стоял и курил, разглядывая дом напротив. Тот был зеленого цвета в один этаж. Ничего особенного и привлекательного. Дом как дом. Но за белым забором гуляла девушка. Светлые волосы. В желтом платье и босоножках. Ноги. Паша влюбился в них с первого взгляда. Они были стройны и великолепны. Она ходила взад и вперед что-то держа в руках. Отправив бычок в урну, он ушел. Но решил, что сегодня вечером или завтра вечером обязательно зайдёт к этой милой даме. Вышел на набережную. Которая вся была выложена камнем. Справа море. Слева кафе. Море билось о берег, выкидывая из себя людей. Те же вставали и опять бежали в него. Дети, старики, молодые. Паша шел дальше. Кто – то метрах в сорока от берега, разложился на надувных матрасах и грел свое тело на солнце. Волны были то больше то меньше, мешая с собой песок, камни и ракушки. И людей в придачу. Он зашел в магазин слева, сразу после кафе «Жажда». Там играло местное радио. За прилавком сидел жирный мужик. Паша купил литр холодной воды. Вышел. Достал пачку красного Мальборо и закурил. Двинул дальше. Пляж кончался. Ему навстречу шли толпы людей, желающих опустить себя в море. Семьи, пары, дети. С пакетами, с матрасами. Они казалось брали с собой все, что у них было. И несли это в море. Кто курил на пляже, незаметно для себя прятали бычки в песок. Зарывая их ладонями. Пляж кончился. Море пенилось и разбивалось о стену пирса. Паша почти пришел. Здесь стояли небольшие моторные лодки и старенькие катера. Никого не было. Было тихо. Открыв бутылку, и сделав пять больших глотков, Паша выпил больше половины. Впереди был только холм. Не то что бы большой но метров шестьсот был точно. На взгляд было не просто определить. Он пошел вверх. Уклон был приличный, градусов семьдесят. Подъем занял минут пятнадцать. Когда он подходил к вершине холма, то сукин камень врезался в ногу, Паша оступился и упал. Пролетел метра два и встал. Отряхнулся и пошел опять. Обступив чертов камень, он выпрямился и встал на ровную поверхность. Перед ним было небольшое возвышение, по пояс. Там были записи типа: Саша две тысячи пятый год, был здесь, или Маша и Даша две тысячи второй были здесь. Он обошел памятник записей и облокотился на него спиной с другой стороны. А впереди было только море. На километры, на сотни, тысячи. Влево и вперед. Справа был пляж. Было видно, как море набирало сил и выбрасывало людишек из себя. Дальше за пляжем был такой же отвесный холм, как и этот. Это была бухта. Безмятежно красивая и давно им любимая. Здесь наверху обдувало соленным воздухом. Небо казалось ниже. Облака переваливались друг через друга и плыли вперед, прямо в бухту, прямо на него.

Вечером, вернувшись с прогулки, Паша достал бутылку белого и открыл. Включил, что-то из классики. Прикурил сигарету. Написал, что-то одно из лучших. Глотнул из бутылки. В раковине побежала сороконожка. Солнце завалилась за правый холм. Луна показала свою морду из-за левого. Повеяло соленным воздухом. Он допил бутылку. Люди разбежались, с намерением прыгнуть и победить волны. Шторы замотало из стороны в сторону. На пирсе все так же тихо. А впереди на километры и мили бескрайняя даль моря.

Домотаться до небес

Во Владивостоке ветер срывает крыши с домов, штормовое предупреждение уже пятый день. Самолёты стоят, пилоты пьют. Нью-Йорк весь в воде, уровень уже по колено. А в Подмосковье всё хорошо. Где-то на севере вчера накрыли наркопритон. Там же взорвался газ. А на юге поймали банду гастарбайтеров, воровавших старые батарейки. Примерно в то же время в одной из квартир на западе Москвы экран телевизора потемнел, свет в квартире начал мерцать. Лена сделала шаг вперёд и свет потух.

– чёрт! – Крикнула она.

Лампочки загорелись. В телевизоре новости. Там и про Владивосток, и про пилотов с Нью-Йорком. Она взяла пульт со стола и начала переключать каналы. Остановилась на пятом. Серия детективов. Включила чайник и достала сигарету. Она села на стул и нервно посмотрела на разложенные на столе яблоки. Выдохнула струйку дыма.

– надо сделать шарлотку, пока не сгнили.

Чайник противно засвистел и Лена налила кипяток в чашку. Достала банку кофе, насыпала две ложки в воду и размешала. Пока вода остывала, закурила по новой. Сделала глоток и пошла в туалет. Пописала и смыла вместе с сигаретой. Умылась, посмотрела на себя. Поправила грудь в лифчике движением слева на право, облизнула губы и вернулась на кухню. Медленно попивая кофе, она кидала по одному яблоку в раковину, пока стол не опустел. Встала и включила воду.

Он приедет только через час. Успею сделать шарлотку, точно успею, когда я чего-то не успевала?

Вывернув кран обратно, она перекрыла воду и пошла в комнату. Легла на кровать. Достала из-под подушки пульт и включила телевизор на тот же детектив. Какой-то американский, с красивыми актерами, один ей нравился больше остальных. Плечистый, высокий красавец брюнет, а голос, как она говорила – чистый бархат, таю. Лена легла удобней, засунула руку в трусики и начала себя ласкать. Его голос был везде. Она сделала громче и застонала. Еще не много и кончила. Минуты три полежала, выключила телек и вернулась на кухню. Она открыла кран, и вода обдала весь десяток яблок, лежавших в раковине.

– Ладно, дело за малым. Тесто есть, яблоки есть, готовим.

Лена взяла сигарету и закурила, попутно моя в воде яблоки и вытирая их насухо полотенцем, как мама учила. В перерывах замешивала тесто и слушала бархатный голос своего любимого актера. Посмотрела на часы. В запасе 30 минут.

Отлично.

Через пять минут пирог был готов для погрузки в духовой шкаф. Она открыла дверцу, достала противень, зажгла газ, переложила пирог и свет снова потух. Во всей темноте горел маленький синий огонек в глубине духового шкафа.

– Твою мать! Выругалась Лена.

Взяла сигарету и прикурила от пламени. Поставила противень внутрь и закрыла дверцу. Зазвонил мобильный.

Да. Я где? Я дома. Ужин готовлю, а ты где? Скоро будешь? Когда скоро? Ты работаешь до восьми, а времени уже пол десятого. Какая погода? Нет, я не смотрела в окно, че мне туда смотреть? Какие небеса разразились? Чем? Заканчивай нести чушь! Мне до твоих небес нет никакого дел. Где ты спрашиваю? В пробке? Где? На нахимовском проспекте? Тебе ехать ещё час минимум, знаешь? Знаю, что знаешь.

Ладно, я не сержусь, извини, да извини. Да надоели, свет весь вечер выключают. Да и не говори, за что мы им такие деньги платим, ну подумаешь ливень, как будто в первый раз. Да, да и я о том же. Что? Чувствую себя отлично, да, отлично. Соскучилась по тебе. И я тебя люблю. Может вина выпьем? Я могу сходить купить. Ты заедешь? Ну хорошо, красного ладно? Ладно. Но если я не смогу больше терпеть, то сама пойду, магазин то под окном. Хорошо. Жду тебя. И я тебя. Пока, пока.

Она повесила трубку и положила телефон. Сигарета вся истлела, достала новую. Свет так и не дали. В коридоре темень такая, что глаз коли. Лена накинула на плечи халат и вышла на балкон. Дождь белой стеной лил как сумасшедший. Всё небо было в зареве. Молнии сверкали где-то там, она их видела и грохота грома, слышно не было. Она приоткрыла окно и кинула остаток сигареты на тротуар.

Резиновые сапоги, плащ, дождь и кошелёк. Ага, отлично. Она оделась, отрыла дверь и вышла. Спустилась пешком с пятого этажа на первый, толкнула плечом старую подъездную дверь, раскрыла зонт, свернула направо, сделала 15 шагов и зашла в магазин. В магазине свет был.

Моя Вера

– а Бродский? – Спросила она.

– Нет. Не люблю.

– Совсем?

– Есть пара вещей, не больше. – Ответил он.

– О как! А я люблю.

– А я нет. Он был козлом.

– Ты тоже козел.

– Наверняка. Я себя любить не призываю.

Они зашли в магазин и Макс взял ещё пива. 8 бутылок, должно хватить.

– а Маяковский? Он потрясающий… На щеках у неё появился румянец.

– Бля… нет. Этот парень мне не по душе.

– Блядь! Крикнула она. – а что тебе по душе?

– Пожалуй, Есенин и Лермонтов. – Он открыл бутылку и хлебнул.