Либерастия
Шрифт:
В каждой из этих ситуаций остается неизменным то, что всегда отличало идеологию от науки: неконструктивность. Целью критики является не решение реально существующей проблемы, а ее использование для очередного утверждения непогрешимых догм.
Может быть, некоторые наивные идеалисты действительно верят в то, что парализуя государственное насилие, они снижают общий уровень насилия в обществе. Это прискорбное заблуждение.
Из неограниченной личной свободы вырастают диктатуры маленьких (и немаленьких) калигул над окружающими людьми.
Если в порыве борьбы за "абсолютную чистоту" разбить все унитазы и порезать трубы автогеном, канализация существовать не перестанет.
А государством - ближайшая банда.
Мы привыкли рассматривать тоталитарный режим как нечто централизованное. Однако исторически это вовсе не обязательно. С точки зрения простого трудящегося человека феодальная раздробленность - тот же тоталитарный режим, только неупорядоченный; он не лучше феодального абсолютизма, а хуже - не зря же горожане поддерживали королей-объединителей.
Свобода и гражданские права гарантируются не бездействием государственных институтов, а их демократическим характером, общественным контролем над властью, строгим соблюдением "социального контракта".
Вроде бы, никто с этим не спорит (как в ЦК КПСС никто открыто не опровергал марксистскую концепцию "отмирания государства", а при дворе Ивана Грозного - Нагорную проповедь). Но позиция либералов по конкретным вопросам, от финансовой политики до изобразительного искусства, отмечена нарастающим антидемократизмом.
"Социальный контракт" подрывается с разных сторон.
Если отношения с властью строятся на договорной основе, то у договора должен быть, во-первых, предмет. Он обозначается в программе победившего на выборах кандидата (или партии): "в случае предоставления мне властных полномочий обязуюсь сделать для вас то-то и то-то, а того-то и того-то не делать...", причем программа эта должна быть по возможности конкретной. Представьте себе договор о ремонтных работах, состоящий, с одной стороны, из общих слов: "улучшить, углубить, максимально усовершенствовать...", а с другой - со стороны заказчика - из вполне конкретных обязательств по предоставлению материалов и денежных средств. Вы скажете, что такой договор глупому домовладельцу подсунули жулики. И будете совершенно правы.
Точно так же приходится оценивать и "выборы", на которых все предложенные программы безлично- обтекаемы до такой степени, что "консерватора" от "социал -демократа" не может отличить даже профессиональный "политолог" (гл. 1).
Естественно, их никто и не читает, кроме тех, кому положено по работе.
Между тем, именно под такое примитивное жульничество подводится теоретическая база: это-де не обман дорогих сограждан, а историческая победа "постиндустриальной" демократии, которая преодолела жесткие партийные разногласия, характерные для прежней, индустриальной эпохи. Если бы "политология" была настоящей наукой, то в ответ звучал бы простой вопрос:
– Позвольте, господа! Профессиональный политик, затевая "хождение во власть", не может не иметь плана действий во власти. И он вполне конкретен. Иначе политику и его партии спонсоры не дали бы ни копейки. А предвыборная программа, из которой ни о чем нельзя составить внятного представления, свидетельствует не о том, что плана нет, а о том, что план по каким-то причинам скрывается от избирателей.
Видный деятель республиканской партии США Патрик Бьюкенен был подвергнут остракизму и изгнан из партии за то, что начал открыто высказываться по тем острым проблемам, которые обсуждаются миллионами на кухнях - то есть в гостиных - но табуированы в "большой политике". Например, о том, как организованные меньшинства навязывают свою волю большинству. "Книга Пэта Бьюкенена ("Республика. Не империя"), рискнувшего заговорить именно об этих проблемах, нарушила молчание. Первой реакцией... явилась "общественная казнь" автора"[4].
Следующий шаг - просто отложить программы в сторону, снять с обсуждения (они так интересны и насыщенны, что их исчезновения все равно никто не заметит) и превратить выборы в персональный конфликт Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, то есть в "мыльный" сериал, поставленный профессиональными "имиджмейкерами" за большие деньги. "Хорошо, - скажет избиратель, - Я могу оценить по крайней мере нравственные качества политиков. Лично для меня они важнее всяких там политологических тонкостей. А подонок опасен под любым партийным знаменем." И в этом была бы своя логика. Но, к сожалению, в условиях, когда средства массовой информации имеют право на ложь (см. гл. 3), создаваемые ими "имиджи" политиков могут соответствовать реальности в очень разной и непредсказуемой степени. Фактически электорат оценивает не реального кандидата, а роль, сыгранную актером на фоне оплаченной массовки и дорогих декораций.
Отвлечь внимание - необходимый элемент любого мошенничества. Здесь внимание сознательно и целеустремленно переключается с главного - с предмета заключаемого соглашения!
– на то, какие трусы носит кандидат: в горох или в полоску.
Именно это дает нам право утверждать, что "масс-медиа как институт становится важнейшим ограничителем демократии в демократическом обществе".
Причем по мере совершенствования (и удорожания) политического театра число актеров-протагонистов увеличивается, а сценарий усложняется, и включает не только благородные поступки "правильного" кандидата, но и контр- игру "непримиримых соперников", которые на редкость своевременно выставляют себя в неприглядном виде, подчеркивая достоинства героя.
Слава Богу, мы понимаем, что артист, играющий святого, в жизни не обязательно святой, и что два человека, которые по сценарию боевика должны стрелять друг в друга из огнеметов, вечером после съемок вместе пьют пиво и ходят по бабам.
Но политические программы и боевики показывает один и тот же телевизор. В чем разница? Разве только в том, что актеры- непрофессионалы иногда проговариваются. Анатолий Чубайс вдруг заявляет перед камерой: "Мне Лужков подарил книгу с надписью: "Тактическому оппоненту, но стратегическому союзнику".[5]
В той мере, в какой выборы превращаются в коммерческое шоу, они уже не имеют отношения к демократии. То есть выборами-то они остаются, но не для тех, кто бросает в урны бюллетени, а для тех, кто носит деньги коробками из-под ксерокса. Круг этих избирателей достаточно ограничен.
Как сформулировал Борис Березовский, "власть нанимается на работу капиталом. Форма найма называется выборами".[6] Его же оценка (позитивная, разумеется) президента Бориса Ельцина: "Президент - человек глубоко либеральных взглядов".[7] Его же политическое кредо: "Все направлено на отстаивание либеральных ценностей".[8]