Лицемеры
Шрифт:
– Грубовато, – произнесла девушка, отложив недоеденный кусочек бургера, – но даже если так… Какая разница, если внимание будет при любом раскладе?
– Как какая разница? Это же притворство.
– А оно мне вредит? – усомнилась она. – Завладеть вниманием человека – разве не это залог социального взаимодействия?
– Завладеть искренним вниманием.
– Оно в любом случае искреннее.
– Но не повод, которым его объясняют!
– Мне все равно, – маска слезла с лица Жаклин еще больше, обнажив какую-то совершенно неожиданную и неприятную Дику натуру. –
– Какой результат? Ты так говоришь, будто люди для тебя лишь средства для достижения цели…
– Ты драматизируешь.
– Нет, – Дик засмеялся. – Постой, Жаклин, нет. Я не думаю, что ты такая. Я же вижу, что ты всего лишь хочешь такой казаться, но зачем?
Жаклин медленно подняла брови.
– Зачем мне кем-то казаться? Ты же сам предложил чего-то настоящего, пригласив меня сюда. Чего тебя так удивляет?
– Вот именно это и удивляет. Какая же у тебя тогда могла быть цель, чтобы завладеть вниманием… такого, как я?
– Да не было никакой цели. Ты сам же со мной заговорил.
– Да. Но ведь и Шон тоже с тобой заговорил.
Жаклин вздохнула.
– Может, сменим тему?
– Почему? Ответь.
– Я не хочу, – напряглась девушка.
– Почему? – Дик подался вперед, впиваясь в нее взглядом. – Ответь.
– Слушай, – она пару раз коснулась губ салфеткой и засобиралась, – извини, мне пора идти.
Дик еле сдержался, чтобы не схватить ее за руку. Шона она к себе не подпустила, но Дику сделала исключение. Дала проявить к ней внимание. И раз она утверждает, что делает это только с какой-то целью, то что ей нужно было от него? Почему она уходит от ответа…
– Прости, я не хотел загонять тебя в тупик, это бестактно с моей стороны, вынуждать тебя признаться…
– В чем признаться?
– Ты и сама знаешь. Но если я скажу вслух, ты, как и любая порядочная девушка, будешь отрицать.
– О чем ты вообще? – спросила девушка, но в ответе она явно не нуждалась. Золотистые волосы уже подскакивали с каждым шагом на ее удаляющейся спине.
– Да-да, о чем это я… Жаклин, я все понимаю… – повысил голос Дик ей вдогонку. – Но ты ведь уже знаешь, как я не люблю все эти притворства, но признаю, это моя вина, я не должен был об этом спрашивать прямо…
Дверь в бургерную за ней захлопнулась, но тут же открылась снова, зашли другие, гогочущие люди. За ними еще. Дик сходил с ума, сжимая виски ладонями. Жаклин хотела его, а он все испортил, подначивая ее признаться в этом вслух. Это удар по ее достоинству, но почему? Что в этом такого? Дик ненавидел эти игры.
А может, он просто возомнил о себе? Он же видел, что она зачем-то хочет казаться беспринципной, хладнокровной, пользующейся чужим вниманием как средством достижения цели. Какую еще цель она могла преследовать, общаясь с ним, ведь с него нечего брать, кроме… Нет, нет, она не может быть такой… легкодоступной. Эта маска, очередная маска, специально для него…
Этой маской она хотела его проверить? Узнать, начнет ли он цепляться за эту
Нет! Она просто говорила, что думала и не ожидала, что Дика понесет куда-то не в ту степь. Что же он наделал… Она всего лишь пошла с коллегой на ланч, а он возомнил невесть что…
Но почему же она ушла от ответа, когда он прямо спросил, почему Шон остался в пролете, в отличие от него? Почему?
– В корне неверный способ выяснять правду, – пробормотал толстяк, водя пальцем по терминалу. – На что ты вообще надеялся, сидя напротив нее и спрашивая мнение о себе?
Дик не поверил своим ушам.
– Тебя это вообще касается? Какого черта ты подслушивал наш разговор? Заняться нечем?
Толстяк, все еще не отрывая глаз от терминала, хохотнул, отчего его складки на боках неживописно сотряслись.
– А разве подслушивают только когда нечем заняться? Это явно плохая новость для ЦРУ.
– Тебе что нужно?
– Простите, – толстяк окликнул проходящего мимо официанта. – Тут возникла проблема.
– Да? – остановился официант.
– Я заказал два больших Аммы с сыром и ветчиной, – объяснил толстяк, указывая на подвисший терминал, – заплатил двадцатку, и отсюда вылез чек с номером заказа на этот стол, – он указал на место, где сидел Дик. – Но тут меня снова выбросило в окно заказа, и автомат опять начал требовать денег…
– Можно чек? – нахмурился официант. Толстяк с готовностью протянул его, и сотрудник бургерной ушел разбираться на кассу.
– Я не видел, чтобы ты совал в терминал двадцатку, – тихо произнес Дик.
Толстяк сыграл лицом картинное недоумение, как в глупых черно-белых комедиях из пятидесятых годов и уселся рядом.
– Так значит, и ты за мной подглядывал? Тогда с меня бургер.
Дик все еще смотрел на него зло и недоверчиво.
– Чего тебе нужно? – повторил он.
– Правда. Как и тебе.
– Какая правда?
– Та, что в голове у этой твоей Жаклин.
Обычно Дик всегда умудрялся дать ответ на любую наглость в свою сторону, но здесь он попросту потерял дар речи.
– Что у нее в… что?.. Тебе чего нужно, мужик? Какое твое дело?
– Конечно, на одной правде далеко не уедешь, но я уже давно подумывал сесть на диету и вот…
– Пошел ты, – выдавил Дик и встал из-за стола.
– Она никогда не скажет тебе правду, – быстро сказал ему толстяк, – а если и скажет, как ты это поймешь?
Дик помедлил уходить, его глаза впились в жирное лицо. То уже не улыбалось, а глаза на нем, неожиданно синие, как экран смерти в операционной системе Windows, смотрели выжидающе. Губы Дика еле шевельнулись.
– Никак.
– Пока не отвернешься… – кивнул толстяк, – и не включишь прослушку.
Дик, стараясь не быть демонстративным, осмотрелся. Никому не было до них дела. Вроде. Еще пять минут назад он так же думал и про толстяка.
– Шпионские устройства запрещены законом, о чем ты вообще говоришь? – процедил Дик, возвращаясь на табурет.