Личинка
Шрифт:
— Сколько? Семь?!
— Беспрецедентный случай, — кивает он. — Откровенно говоря, мы вообще не понимаем, что происходит. А проблема в том, что я не могу никого к вам послать, потому что все уже на вызовах. Я тут один сижу.
Совсем дело плохо.
— А вы можете прийти? — спрашиваю.
— Я?! — Кажется, он сейчас расхохочется. — Вот была бы подмога! Я же не специалист, я просто секретарь. Я не приду. Вот вы — маг, вам и карты в руки. — Он вдруг начинает сомневаться: — Вы же маг, не так ли? Дипломированный, все чин по чину?
— Да, но…
— Ну тогда все в порядке. Доложите,
— Секундочку!!! — пытаюсь возразить я. — У меня есть диплом, но я на нашем курсе был самым слабым, такие вещи мне не под силу! Я делаю коммерческую работу, высматриваю грузы на нарушение пункта триста сорок четыре дробь семь це!
— Но вы же учились.
— Да, но послушайте…
— Значит, вы сдавали демонологию и борьбу с вредоносными существами?
— Да, но я еле сдал! У меня сорок семь баллов из ста за демонологию, и то потому, что на экзамене вытянул как раз апострофические импульсы, о которых перечитывал накануне вечером! — Я чувствовал, что зарапортовался, но остановиться не мог. Я должен был заставить его понять.
— Но вы же все-таки сдали. И получили диплом. Вы должны знать, что делать.
— Послушайте, я, может быть, знал это десять лет назад. С тех пор я вообще не заглядывал в гримуар! Я просто не сумею справиться с этим существом, и произойдет катастрофа…
Он пожимает плечами:
— Вы или никто. И не надо на меня орать, я совершенно ничего не могу для вас сделать. Я бы сделал, если бы мог. И не думайте, что я рад вверить вам защиту города. У нас просто выбора нет — ни у меня, ни у вас, — поэтому идите и разбирайтесь, пока еще не поздно! Если дотянете до того, что оно сбросит оболочку со вторичных крыльев, можете распрощаться с цивилизацией в нашем понимании.
Мне ли не знать. В результате через несколько минут я снова оказываюсь на пятнадцатом складе и стою перед тем, перед кем я, если по-хорошему, стоять не должен; стою один как перст, не имея ни малейшего представления о том, что делать, не имея каких-либо средств в запасе. Он по-прежнему там, где я его оставил. А я-то надеялся по возвращении обнаружить, что никакой личинки и следа нет, — просто, мол, воображение разыгралось.
Возвращаясь по причалу, я сочинял диалог с этим секретарем из управления наместника, прорабатывая эпизод, где он обзывает меня тупым недоумком, позорящим ряды Братства, вычеркивает меня из списков и запрещает вообще когда-либо практиковать магию. Я бы даже не возражал. Однако вопреки моему желанию я все еще в магах и являюсь единственным представителем нашей профессии в этой битве тысячелетия.
Ужас.
— Привет, — говорю я.
Пока я бегал докладывать, Он подрос. Не уверен, каким образом я это определяю, потому что Они не так, как мы, занимают осязаемое пространство. Это одно из проявлений того, что Они не принадлежат нашему миру; Они пытаются проникнуть сюда именно потому, что здесь для Них все гораздо легче и проще. Похоже на то, как в детстве все мы играли в пиратов и морских пехотинцев. Когда мы понимали, что проигрываем, то меняли правила.
«Меня нельзя убить, — говорили вы, получив от своего дружка честный тычок деревянным мечом. — На мне непробиваемые доспехи».
«А у меня волшебный меч», — отвечал ваш противник, и так оно и шло по нарастающей, пока вы не превращались в двух богов, обрушивающих друг на друга молнии. Вы сочиняли по ходу игры и могли стать кем угодно.
Так поступают и Они, попадая в наш мир. Им-то хорошо, а вот нам не позавидуешь, если Они принимаются играть с нами в игры.
— И тебе привет, — говорит Он, зевая. Его голос звучит у меня в голове. — Я тебя не знаю, ты кто такой?
Я боюсь ему говорить, мне стыдно того, что я так жалок и глуп.
— Я… я тот, кто боится с Тобой говорить, вот кто я такой.
Очень многое мне просто запрещено Ему говорить. Нельзя сообщать имя, а иначе Он сможет вселиться в меня, завладеть моим телом и управлять им. Нельзя лгать, а иначе Он получит доступ к моим мыслям. Нельзя говорить, что я маг, иначе Он тут же включит защиту на максимум, а я если и могу на что-то рассчитывать, то лишь на внезапную атаку. Все, что я Ему расскажу, обернется против меня самого — и, кстати, нельзя отказываться отвечать, а иначе Он сможет ответить за меня и Его слова сбудутся. Может быть, именно поэтому он задал свой вопрос?
— Я что-то не расслышал. Так кто ты у нас?
— Я в порядке, спасибо, — отвечаю я, и язык двигается как-то сам собой, словно дергается от судороги мертвая конечность. — А ты как?
— Я прекрасно, спасибо. Только ты не ответил на вопрос. Я спрашивал кто, а не как.
Я знал, что трюк не прокатит.
— Я смертный человек.
— Это я и сам вижу. Ты маг?
Врать нельзя. Но разве сам главный наставник однажды не сказал мне, что мага из меня не выйдет?
— Ну ты и спросил. Разве я похож на мага?
Он смеется; и мне он вдруг представляется в виде огромного, могучего дракона. Крылья у него едва начинают формироваться, но великолепная чешуйчатая броня сверкает, как пламя, отраженное морской гладью, и каждая отдельная чешуйка подобна зеркалу. Я знаю, что происходит; десять лет от звонка до звонка я только тем и занимался, что запихивал знания в мою и так до отказа набитую память, очень напоминая человека, который путешествует с крошечным чемоданом и, собираясь в дорогу, каждый раз садится на крышку, чтобы его захлопнуть. Я вспоминаю, как зубрю в ночь перед экзаменом: «Первое испытание — отражением, — бубнит нерадивый школяр. — Он попытается подчинить меня, показав мне самого себя в момент, когда я действительно являюсь самим собой».
Даже интересно. Значит, вот кто я таков и кем был всегда: растерявшийся студент, по насмешке судьбы родившийся магом. Удивительно, что подобное осознание приносит мне скорее утешение, чем страдание. Ему не удается сокрушить мои иллюзии относительно себя самого, потому что их нет. Меня нельзя разочаровать в том, в чем я и так разочарован на все сто.
— Мне кажется, что ты маг, — говорит Он. — Только очень плохой. А ты знаешь, кто я?
— Мне кажется, ты личинка зла, — киваю я.
— Вот это да! — отвечает Он. — Ну ты и сказанул. Хотя это всего лишь слова. Ты знаешь, что они обозначают?