Личная помощница для мажора
Шрифт:
Именно поэтому я старалась держаться поближе к Олегу. Мы летели с ним и его родителями, Кристина со своими родителями должна была прилететь на курорт раньше нас на три дня. То есть сейчас они уже были там и ждали нас в огромном шале, в котором мы должны были жить на протяжении пяти дней. Судя по всему, родители ничего не знали о ссоре Маковецкого с Соболевой. Но я слышала, как Олег говорил с Кристиной – холодно, отстраненно. Собирался ли он делать ей предложение? Я не знала. Его родители были уверены, что собирался. Я как-то тоже утвердилась в этой мысли…
Может, просто мне так было
Не хотелось обнадеживать саму себя.
В новогоднюю ночь я выплакала всю свою боль по невозможности быть с Олегом. Я заставила себя принять то, что должна была – мы с ним с разных планет, и нашего союза просто не может быть.
Хватит уже страдать.
Не для меня сия птица.
Я себя чётко настроила только на то, что желаю Маковецкому счастья с Кристиной. Перед самым отлётом я протараторила Олегу то, что он должен сделать Кристине предложение, что они будут прекрасной семьей и… всё, в общем, всё у них будет замечательно. Олег ответил мне на это лишь то, что кольцо он взял, что на семейном обеде, которого все ждут в Куршевеле, это кольцо он подарит Кристине. Говорил он об этом несколько странно, без всякой радости, поэтому я не была уверена, действительно ли он сделает Кристине предложение или нет.
Но принять это, я приняла.
Пусть я тогда почувствовала, что сердце мое разбито, но теперь знала, что совесть чиста.
Скрывать от себя то, что боль терзала меня, смысла не было. Но мне и правда было легче от того, что я всеми силами старалась отпустить ситуацию.
Мы летели на отдых в горы, и после возвращения с этого отдыха я собиралась уволиться. У каждого есть предел, я своего достигла. Работать с Маковецким после всего произошедшего мне было не по силам.
Во время перелета я старалась чем-то отвлекаться. На Олега я смотреть не могла, и старалась вообще почаще отвлекаться на Серегу, который был в таком диком восторге, что трещать не переставал даже во сне.
Приятно было, что тонкую ниточку, связавшую нас с Маковецким, я никак не могла не замечать. Мы все равно цеплялись друг за друга. Иногда мы встречались с Олегом взглядами, и смотрели друг на друга на мгновение дольше, чем нужно. Иногда я что-то передавала ему, чашку или журнал, и он как бы невзначай проводил пальцем по моему пальцу. И мне всегда хотелось как-то еще что-нибудь передать ему, спросить что-нибудь, улыбнуться…
Но я знала, что должна была отпустить его. Знала, что должна была отпустить себя.
Мы прилетели во Францию, в аэропорт Куршевеля. Жутко устав после перелета, аэропортов, чемоданов и такси, мы наконец-то к двенадцати часам дня добрались до шале, где нас уже ждала семья Соболевых.
Шале был прекрасен – их тут вообще было много, но тот, в котором мы должны были жить, располагался чуть повыше, и мне он нравился куда больше остальных. В небольшом еловом лесочке, прямо на склоне горы – снежной, лесной, холодной и великой, как и все горы здесь. Небо здесь было голубое, ясное, словно бы на какой-то открытке. Русская речь здесь была слышна не так часто – в основном французский и английский, у меня с английским проблем не было, поэтому попрактиковаться
Множество склонов, множество подъемников, масса горнолыжников и сноубордистов – все были такими разными. Мне всегда было интересно наблюдать за людьми в других странах: с непривычки они казались мне людьми немного с другой планеты.
Все шале выглядели одинаковыми: из тесаного рыже-коричневого бруса, с большими окнами и с широкими балконами под двухскатными крышами. Внутри шале было невероятно уютно и тепло: светлое дерево, запах елок, снега, дорогих духов, костра.
Мы только вошли в дом, и на семью Маковецких тут же набросились Соболевы. Крепкие объятия, приветствия, радостные возгласы. Мы с Сережей почувствовали себя несколько лишними. Впрочем, нас это не особо смутило, так как у нас как раз появилось время, чтобы спокойно раздеться и пройти в дом.
– Константин Аркадьевич Соболев, - представился нам отец Кристины. Низкого роста мужичонка, худенький, в очках и с лысиной. В дорогом костюме, часах. Взгляд прозрачных глаз был каким-то отчужденно-холодным, неприятным – было понятно, что ему никто и ничто не нравилось, но он пытался все это скрыть под напускной вежливостью. Выглядел он, скорее, дедушкой Кристины, нежели её отцом.
– Моя жена Алиса Александровна Соболева, - так же равнодушно продекламировал отец Кристины имя своей жены, которая выглядела так, словно была его дочерью.
– Очень приятно, - процедила Алиса, сладко улыбаясь.
«Этой стоит опасаться», - подумала я, вежливо улыбнувшись ей в ответ. Алиса была выше своего мужа, очень худая, в дорогой, но несколько вызывающей одежде. Волосы у неё были пепельного цвета, почти серого. Большие голубые глаза, густо подведенные карандашом, цепко вглядывались в лица её собеседников, пухлые губы были явно подкачены и выкрашены красной помадой. Запах дорого парфюма, золотые браслеты, кольца с бриллиантами – Алиса была усыпана украшениями, но вкуса, по сравнению с Еленой Борисовной, у неё не было от слова «совсем».
Выглядела Соболева пошловато и даже вульгарно, но судя по всему ей это нравилось. Смирив меня уничижительным взглядом, она спросила:
– Так это ты помощница нашего Олега? Ну, всё понятно с тобой. Всех иногда тянет на что-то простенькое.
Я раскрасневшаяся от мороза и уставшая, с волосами, торчащими из хвоста петухами, а ещё очками, съехавшими на бок, лишь поджала губы.
– А ты Сережа, да? – улыбаясь во все свои кроваво-красные губы, спросила Алиса, подходя к моему брату.
– Да, - откликнулся Сергей. – Здравствуйте.
Она совершенно бесцеремонно потрепала моего застывшего от изумления брата за щеку и подмигнула ему.
– Какой милый мальчик.
Я посмотрела на Олега, ища какой-то защиты от этой ведьмы, но тот был занят: Кристина висела на нём, как обезьяна на ветке и всё что-то слезно шептала, гладя по лицу. Олег выслушивал её минуты две, затем что-то сказал ей, нахмурился и, высвободившись из её объятий, направился к чемоданам.
К моему ужасу, Кристина заметила, что я наблюдаю за ними. Её лицо исказилось такой злобой, что я даже испугалась. Улыбка её скорее была похожа на оскал.