Личное дело майора Власовой

Дибривская Екатерина Александровна

Но сейчас, после собственной неудачи, мне почему-то тяжело смотреть на семейную сцену Власовых. В моём чёрством сердце, толком и не знающим светлых чувств, просыпается глухая тоска, и я невольно представляю себя на месте Ритки. На одно крошечное мгновение я позволяю себе представить, что было бы, роди я Власову ребёнка, пока не стало слишком поздно. Были бы так же счастливы? Да ну, бред!

Счастье есть там, где живёт любовь. А любовь живёт там, где не случается разногласий. Не мелочных, бытовых, а глобальных. Возможно, я просто не встретила пока ещё такого человека.

А может, никогда и не встречу. Но за Ярослава я счастлива. Испытываю если не гордость, то радость, что он не стал стоять на месте и теперь имеет вот это вот всё. Несмотря на то, как непросто Ярику далось это счастье, я рада, что ему это удалось. В нашей профессии слишком сложно не сломаться, и мой бывший муж всегда будет для меня примером здравомыслия. Если однажды я почувствую что-то приблизительно похожее на любовь, стану поступать так же: буду оставлять работу за порогом своего дома и наслаждаться своим тихим счастьем. Но это столь же нереально, как проснуться и увидеть за окном динозавров!

От этого сравнения я невольно издаю смешок, и чета Власовых синхронно поднимает на меня взгляды. Мне даже неудобно становится! Словно я им помешала, нарушила их покой!

Нервно переминаюсь с ноги на ногу и бросаю:

– Если я не вовремя, могу вызвать такси.

На звук моего голоса оборачивается и Соня. Малышка сосредоточенно смотрит в мою сторону, пока не приходит узнавание, ловко спрыгивает с отца на пол и уверенно шагает, протягивая ручки и вопя на весь дом:

– Геля! Геля!

Все размышления отступают на задний план, когда я опускаюсь на корточки, подхватывая на руки малютку. Не решаюсь посмотреть ни на её мать, ни тем более на отца. Только любящий родитель может безошибочно увидеть в моих глазах то, что я так тщательно скрываю: мои боль и скорбь о потерянном ребёнке.

Ужин проходит спокойно, без острых моментов. Но здесь, в этом доме, всегда так. Если что и удаётся Власову на все сто, так это оставить тревоги и заботы за порогом и вести тихую размеренную жизнь. А рядом с ним и я сама заряжаюсь спокойствием.

Под щебет Риты мозг расслабленно откладывает свою работу, и я просто наблюдаю за играющей у камина Соней. Мне до лампочки болтовня мадам Власовой, но ради приличия я поддакиваю и киваю в нужных местах.

– И тут я подумала, – сообщает она. – Что я, хуже, что ли?

Я озадаченно перевожу взгляд на разрумянившееся лицо новой жены моего бывшего мужа и вставляю:

– Да, конечно, нет! – И что я опять пропустила?!

– Вот и я так решила, – горделиво вскидывает нос эта чудачка. – А что? Заниматься с детками мне нравится, да и они меня любят, охотно идут. Для начала попробую вести группу пару раз в неделю, потом можно будет чаще, а там, глядишь, открою мини детский садик для малышастиков…

– Но сначала мы спокойно родим нашу дочь, посидим в декрете с двумя детьми, а когда они подрастут, подумаем над твоими гениальными идеями, – мягко тормозит её Ярослав.

Он притягивает жену к себе, целует, тормошит её волосы, накрывает живот ладонью. Всё это происходит так естественно, словно само собой,

без каких-либо усилий с его стороны. Но больше всего меня поражает Рита: она словно знает наперёд каждое движение мужа и льнёт к нему, как магнитом притянутая. Извивается, подстраивается, уступает. Гармония силы и слабости, напористости и нежности. Словно глина в грубых мужских руках.

И если Власову с ней повезло, то Маргарите повезло с ним в десятикратном размере больше.

Глядя на неё сейчас, уже с трудом узнаешь в этой молодой женщине капризную вдову Туманова, ту беглую преступницу. И знание, от какой участи её уберегла цепь неслучайных событий, заставляет меня на миллионную сотую долю поверить в существование судьбы. Некого провидения.

Каждому ли она уготована? Хотелось бы мне знать!

Я деликатно прикрываю рот, чтобы скрыть зевок, и Ритка тут же спрашивает:

– Устала? Останешься у нас? Я могу подготовить гостевую спальню…

Я с сомнением смотрю на её огромный живот. Сколько ей осталось? Недели три-четыре? Того и гляди лопнет, как переспелый помидор, но всё бодрится и активничает. Угодить хочет своему мужу, опять же. Но мне представляется, как она всю неделю ждала его выходных, чтобы отдохнуть от Сони, от опостылевшей готовки, бесконечной уборки, километров глажки свежевысушенного белья из-под новёхонького комплекта машинок для стирки и сушки, и как ей не хочется терпеть в доме гостей и тем более меня, и я торопливо заверяю:

– Нет, спасибо большое за предложение, но я лучше домой… Уборку запланировала, стирку, глажку…

Власов по-доброму усмехается, так, чтобы Рита не увидела, а я нервно пожимаю плечами. Вот почему просто не сказала, что хочу отдохнуть? Что им мешать не хочу?

– Ну да, – доверчиво кивает Ритка и говорит, почему-то мне кажется, что с завистью: – Когда работаешь целыми днями, на уборку только, разве что, выходные и остаются! Я тут такое универсальное средство моющее нашла, погоди, сейчас принесу…

Рита молниеносно для своих объёмов скрывается из виду, а я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Но Ярика обижать не хочу: не хочу, чтобы он решил, что я, даже мысленно, посмеиваюсь над его неугомонной жёнушкой. Нет. Давно уже. Моё состояние близко, пожалуй, к банальной истерике. Когда хочется просто и смеяться, и плакать одновременно.

– Уборка, Ангелин? – тихо смеётся вместо меня Власов. – Стирка? Глажка? Это что-то новенькое!

Обидный снисходительный тон режет по нервам без ножа, и я встаю в позу, шипя в ответ:

– Представь себе, Власов, все женщины занимаются этим. Если я не стала хозяюшкойдлятебя, это вовсе не означает, что не могу стать длякого-тодругого!

К счастью, от продолжения этой бессодержательной беседы нас спасает возвращение Риты. Она суёт мне в руки бутыль и с жаром оповещает:

– Вот, держи. И обязательно попробуй. Подходит для стирки, влажной уборки, даже для мытья посуды. Никакого химического запаха и привкуса не остаётся, экологическое средство. Просто моё спасение!