Личное дело Савелия Пузикова

Зенькова Анна

– Ба-а-а, не начинай, – умоляюще протянул я.

Но по её виду уже было ясно – поздно я опомнился.

– А что мне начинать? – насупилась бабушка. – Он разве о жене подумал? А о детях, которым нужно в школу ходить и в детский сад? И вообще как-то развиваться!

Я предусмотрительно промолчал. Но бабушка уже завелась по полной.

– Я тебе вот что скажу! – заявила она. – Твой папа – до безобразия ленивый человек. И кроме этих своих бесполезных красок, ничем больше в жизни не интересуется.

– Ну правильно! – не

удержался я. – Он ведь художник.

– Ха! – Бабушкины брови взлетели чуть ли не под потолок. – Видели мы этих художников, которые сутками вдоль набережной сидят. Крошки за утками подъедают.

– А мама говорит, что папа редкий талант, – снова вставил я. – И, кстати, его картины хорошо раскупают.

– Ну, это уже ваше дело. А моё – накормить, обогреть и выучить… – Бабушка поджала губы.

Я повозил по столу ложкой:

– Не надо меня выучивать! Сама же говорила: учеба – это вопрос саморазвития. Так что спасибо, как-нибудь без тебя справлюсь.

– Конечно, справишься! – Бабушка с нежностью погладила меня по щеке. – Уж ты-то точно станешь большим человеком.

– Как будто в деревенской школе нельзя учиться! – гнул я своё.

Ну правда! Почему все делают вид, что это нормально? Они там, я – здесь. Разве это справедливо?

– Ну, не скажи! – Бабушка оседлала любимого конька. – Город есть город. Здесь совсем другой уровень.

Тема образования – это бабушкино всё. Её хлебом не корми, дай поговорить об учёбе. Понятно – она же у нас профессор. Профессор китайской медицины, не хухры-мухры.

Вообще бабушка у меня мировая. Можно сказать, высший класс. Я почти уверен, что в прошлой жизни она была кем-то вроде императора. Во-первых, эти её манеры. Ну не может простой нормальный человек так аккуратно есть палочками. Я пока один ролл схвачу – уже весь в соусе. Хотя и с вилкой у меня почти то же самое. А вот бабушка, считай, виртуоз. Она не только ест, но и готовит красиво и вкусно. Особенно петушиный соус. Шучу!

Но если без шуток, то бабушка и правда знает кучу всего. И умеет тоже. Я иногда думаю, где в ней всё это помещается: и йога, и цигун, и кунг-фу! Плюс ещё корейский, китайский, японский! Меня от такого количества языков уж точно на части разорвало бы. А бабушка ничего – держится. Ещё и в университете преподаёт.

– Ты геройствовать сегодня думаешь? – напомнила бабушка. – А то уже время на часах.

Вот в этом тоже вся она. Никогда не скажет – собирайся и марш к репетитору. Для неё это грубый приём. Слишком очевидный. Она лучше будет исподтишка давить. Как это у взрослых сейчас называется – тонко манипулировать.

Да уже сколько раз такое было! И, главное, по одному сценарию. Сначала она якобы предлагает мне решить самому. Мол, сам выбирай – надо тебе это или нет. А потом начинается. Китайский? Конечно, надо! На нём скоро весь мир заговорит. Сольфеджио – обязательно, оно развивает слух. Без ораторского мастерства вообще никуда! А уж без танцев! Если ты уважающий себя человек, то какие могут быть вопросы?!

Вот и получается, что все эти геройствования, как их бабушка называет, – они только ей и нужны. Уж я бы без сольфеджио как-нибудь прожил.

Нет, я совсем не против быть героем. На оборот, очень даже за. Я, может, только об этом и мечтаю! Но не в народном же творчестве мне себя проявлять! Есть ведь какие-то мужские занятия. Вот бокс, например.

«Иди-иди! – однажды сказала мне бабушка. – Там тебе быстро мозги вправят. Так что обратно уже не выправишь!»

И я не пошёл. Испугался. Вот такой я – мягкий и покорный, как хлебный мякиш.

– Так ты сегодня идёшь куда-нибудь? – достучалась до меня бабушка. – Или будешь прокрастинировать?

– С тобой попрокрастинируешь, – выдал я и даже не споткнулся.

– А ты ещё не хотел ораторским мастерством заниматься! – похвалила меня бабушка.

– Я хотел бы чем-нибудь полезным заниматься, понимаешь? – вырвалось у меня отчаянное.

– И чем же, например? – Она сделала большие глаза.

– Ну-у-у, не знаю. – Я немного растерялся. – Так сразу и не скажешь.

– Вот! – Бабушка вздёрнула указательный палец. – Ты сам не знаешь, чего хочешь! Поэтому слушай, что тебе люди с опытом говорят.

– Я знаю! – У меня от обиды даже дыхание перехватило. – Я хочу быть героем. Сто раз тебе говорил!

– Впервые слышу. – Она невозмутимо поправила причёску. – И вообще, что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – севшим голосом ответил я. – Проехали.

Бабушка не сводила с меня глаз.

– Тебя что, в школе обижают? – внезапно спросила она.

– Никто меня не обижает! – ощетинился я. – Сейчас каникулы, забыла?

Бабушка подозрительно сощурилась.

– Меня не уважают! – со вздохом признался я. – А это ещё ужаснее.

– Так-так, – она забарабанила пальцами по столу, – теперь понятно.

– Ничего тебе не понятно, – в сердцах сказал я. – Мне к репетитору пора!

Бабушка огорчённо вздохнула:

– А завтракать ты не собираешься?

Я хотел ответить что-нибудь резкое, в духе «нет, не собираюсь!». Чтобы она наконец поняла – я тоже человек и имею право голоса. Но вместо этого я примирительно вздохнул:

– Давай уже свои равиоли!

– Вот и умница! – просияла бабушка. – Тебе песто добавить?

«Песто!» – Я только глаза закатил.

Она поставила передо мной дымящуюся тарелку. Запах от неё исходил умопомрачительный.

– Всё! С завтрашнего дня ем только овсянку. Ты меня поняла? – Я быстро схватил ложку и, подцепив комочек теста, отправил его в рот. И кто только придумал этих бабушек вместе с их равиолями? Это же просто невообразимая вкуснота!

– Овсянку? – Бабушка драматично всплеснула руками. – Ну хотя бы с маслом?

– С солью! – проурчал я с набитым ртом. – И на воде!