Личный досмотр. Последний бизнес
Шрифт:
— В принципе вы, конечно, правы, Михаил Григорьевич, — осторожно заметил он. — Насчет либерализма…
В это время в комнате Марии Адольфовны шел совсем иной разговор.
На тахте, в кресле, на туалетном столике и спинках стульев лежали вещи. Здесь были яркие заграничные отрезы, нейлоновые кофточки, причудливых расцветок вязаные свитеры, чулки, белье.
Мария. Адольфовна, наслаждаясь впечатлением, которое произвели ее вещи на гостью, говорила без умолку. И в категоричном тоне ее слышались интонации сына.
— Я вам должна сказать, дорогая: не терплю наших вещей. Как видите, здесь все заграница.
— Но такие прелестные вещи не легко купить, — досадливо ответила Люся. — Воображаю, как приходится гоняться за ними!
Мария Адольфовна сделала рукой отстраняющий жест.
— Никаких «гоняться»! И какие тут могут быть магазины, что вы! Только через знакомых.
— Тогда это стоит безумных денег.
— Во-первых, если уж покупать, то такое, чего вы не рискуете встретить на каждой. Во-вторых, надо, чтобы вещь вам шла. Тут уж слушайте меня, я вам плохо не посоветую. Ну, и в-третьих, такой, молодой, очаровательной женщине, как вы, просто необходимо быть одетой по самой последней и именно европейской моде. И если ваш муж… — Мария Адольфовна сделала рассчитанную паузу.
— Ах, мой муж!.. — досадливо махнула рукой Люся.
— Что именно?
Люся, спохватившись, неопределенно ответила:
— Просто он другого мнения. Только и всего.
Но от Марии Адольфовны, если ей хотелось что-то узнать, не так-то просто было отделаться общими словами. Она со скорбным лицом приблизилась к Люсе и нежно прижала ее голову к своей пышной груди.
— Дитя мое, я же все вижу. Если ваш муж не понимает ваших запросов, не понимает, какое ему досталось сокровище…
Тут Мария Адольфовна чуть-чуть переборщила, и растрогавшейся было Люсе вдруг стало скучно от тягучих и неискренних слов. Люся неожиданно уловила за ними только одно чувство — жгучее любопытство.
— Спасибо вам, спасибо, — пробормотала она, высвобождаясь из объятий Марии Адольфовны, и, решив переменить разговор, спросила: — Так вы мне рекомендуете кого-нибудь из ваших знакомых?
— Каких знакомых?
— Которые вам достают эти изумительные вещи.
— Ах, это! Непременно. Самая приятная из них — это Полина Борисовна. Я просто попрошу ее зайти к вам. Лучше, чтобы не было дома мужа. В этих случаях мужчины только мешают. Сына, например, я просто не ввожу в курс дела. Так когда ей прийти?
— Ну, хоть завтра утром, часов в одиннадцать.
— Чудесно. Я ей сейчас же позвоню по телефону. Значит, запомните — Полина Борисовна. Это форменная чародейка. Вы будете в восторге.
Мария Адольфовна легко примирилась с неудачей. В конце концов она все равно все узнает, в этом она не сомневалась. И чем больше они сдружатся, тем скорее это произойдет.
И еще один расчет был у Марии Адольфовны, когда она решила сблизиться с Люсей. Через молодую женщину, вероятно, можно будет повлиять и на ее мужа, который пока, как видно, не очень склонен был стать союзником Филина.
Остаток вечера все провели за чайным столом, расхваливая ореховый торт, испеченный Марией Адольфовной, и мирно беседуя.
Когда гости ушли, Мария Адольфовна, убирая со стола, сказала:
— Она — прелесть. Но я бы не хотела, Мика, чтобы у тебя была такая жена.
— С твоими взглядами, — раздраженно ответил из своей комнаты Филин, — я не знаю, будет ли у меня вообще когда-нибудь жена.
Мария Адольфовна обиженно поджала губы.
— Конечно, тебе не терпится меня закабалить.
— Ах, оставь, пожалуйста!
— Ну хорошо, хорошо, — примирительно сказала Мария Адольфовна, — я знаю, что ты меня ценишь. А Люся все-таки прелесть.
— Чего нельзя сказать о ее муже. С этим человеком мне еще придется столкнуться.
— Значит, надо быть к этому готовым. Между прочим, у него здесь была одна интрижка.
— Вот как? С кем же?
— Это не имеет пока значения. Ты же знаешь, я не компрометирую женщин.
— Ода!
В возгласе Филина прозвучала нескрываемая ирония.
— Это не все, — многозначительно заметила Мария Адольфовна, унося на кухню стопку грязной посуды.
Заинтересованный Филин в майке и пижамных брюках последовал за ней.
— Что же еще?
— А то, что человека, которого он на днях задержал с контрабандой, сегодня видели вместе с той самой женщиной.
— Кто видел?
— Это тоже пока не имеет значения. Мария Адольфовна ужасно любила всякую таинственность, а в данном случае она к тому же считала полезным лишний раз дать понять сыну, как он беспомощен и непрактичен по сравнению с ней. Филин, усмехнувшись, подошел к матери и нежно поцеловал ее в жирную, напудренную щеку.
— Ты, как всегда, гениальна, — весело сказал он. — Аида Шмелева! Тут действительно есть над чем подумать.
Письмо пришло утром, когда Андрей еще брился в ванной. В зеркале он увидел, как распахнулась дверь за его спиной, увидел пылающее лицо Люси, ее дрожащие губы. В руках она держала распечатанное письмо.
— Любуйся! — крикнула она. — Вот мама пишет. Володя Федоров взял и отказался ехать в какую-то дыру, вроде этой! И вот добился, уехал в Англию! С женой! А ты? Ничтожество, вот кто ты!
— Что ты от меня хочешь? — еле сдерживаясь, чтобы не закричать в ответ, спросил Андрей. — Я не желаю поступать, как Володька Федоров. Пойми ты наконец! Я не хочу обивать пороги, ссылаться на болезни и на свою особую одаренность, не могу всюду искать блат. Не могу! Не буду!
— И прекрасно. И не надо, — почти шепотом сказала Люся, поспешно входя в ванную и закрывая за собой дверь. — Больше я вообще от тебя ничего не хочу! Тебе здесь нравится? Ну и оставайся. На здоровье. А мне здесь не нравится. Такая уж я, извиняюсь, несознательная! — У Люси вдруг задрожал подбородок. — Мне здесь все отвратительно: и эта работа и эти люди. И я не хочу, чтобы ты окончательно искалечил мне жизнь, мне и… — в этот момент за дверью послышался топот детских ног, и Люся докончила: — моему сыну!