Личный призрак
Шрифт:
Всё подсчитал староста, всё учел, но видимо от судьбы не уйдешь, как не желай, встретить ее можно, даже просто отправившись с подругами за ягодами в ближайший лес.
Судьбой для Анкан оказался Шорн из Ригора — модой человек, который только закончил обучение, вступил в Цех кожевников и, получив подтверждающий это знак, возвращался домой на побережье. Юный кожевник по рассеянности свернул не на ту тропу и заблудился.
Шорну, что бы влюбиться, хватило одного взгляда синих глаз юной девушки, внезапно выступившей из кустов прямо перед ним. А Анкан — улыбки слегка нескладного парня, что бы понять — в этом мире ей больше никто не
***
— Я так понимаю, — невесело усмехнулся Крим, — что сказочным "а после жили они долго и счастливо" здесь и не пахнет?
— Нет, — старик тяжело вздохнул и ссутулился, — Они сбежали ночью.
Эти события происходили буквально на глазах деда Мирхея, затрагивали близких ему людей, бередили до конца не закрытые раны. Старик нервно сплетал-расплетал пальцы, а потом сцепил руки, до боли в побелевших суставах.
— Мои внук вывел их за приделы леса, — медленно продолжил Мирхеи, словно через силу выталкивая слова, — до самого побережья довел, да так ловко, что даже лучшие следопыты с собаками не смогли найти. А потом забрал семью, и перебрался в Ригор. Меня звал, а я отказался, старый дурак! Это случилось семь лет назад… Сначала-то все испугались: вдруг Анкан всю удачу с собой увезла, и посыплются теперь на деревню сплошные беды да несчастья. Но нет, прошел месяц, за ним другой, а жизнь шла себе и шла, может не лучше чем у прочих, зато и не хуже. Подумаешь, купец с богатым товаром завернул на постои в соседнюю деревню, а не к ним. Зато и волки в зиму скотину не задрали. Постепенно все выровнялось, быт наладился, люди научились жить в соответствии с изменившейся действительностью. Человек ко всему привыкает. Даже Дарей, который ненавидел, когда ему перечили, смог пережить болезненный щелчок по гордости, постепенно остыл и смерился с выбором дочери.
Дед Мирхей невесело усмехнулся.
— Но как оказалось, не до конца смерился. Прошло лет пять, и он вдруг вспомнил старые обиды и возжелал вернуть Анкан во что бы то не стало. Даже мага-поисковика нанял за большие деньги, который нашел и привез дочь старосты, да не одну, а с четырехлетней внучкой. Что случилось с Шорном, никто не знал, но не сомневаюсь — ничего хорошего.
Старик опять замолчал. Сейчас у него был такой подавленный вид, что даже Ханар не посмел торопить с продолжением рассказа.
— Я, словно увидел события двухсотлетней давности, — наконец глухо проговорил дед, так и не оторвав взгляда от нервно сцепленных рук. Слова его падали, словно тяжелые камни в рыхлый песок. — Те же пустые, словно растерявшие всю синеву глаза, на прекрасном, но слишком бледном лице. Она слишком была похожа на свою прабабку…
— Вот теперь мне действительно стало интересно, кто Вы? — прервав рассказ Ханар. Остальные, казалось, боялись даже вздохнуть, тон рассказчика пронял слушателей до дрожи. — Почему рассказываете так, словно события окончания войны, для Вас столь же близки, как и сегодняшнего утра?
Дед Мирхей, посмотрел на мага долгим взглядом, словно раздумывая отвечать или нет, и, наконец, произнес:
— Тот Хранитель, про которого я рассказывал, мой предок. Вы ведь знаете, господин Наритан, что на всех Хранителей накладывается необратимое заклятье "Беспрерывная память". Оно меняет саму структуру разума, который получает способность вместить в себя не просто знания, но и воспоминания, включая эмоциональную составляющую, всех предыдущих Хранителей.
— Я, конечно, знаю, — кивнул чародеи, — но не думал, что эта способность продолжается в детях. По правилам, вся память магически передается от учителя к ученику, и то лишь после полного обучения и сдачи экзамена. По-другому Хранителем знаний не стать… Хотя, может именно по этому, закон запрещает им жениться…
— Я не знаю, догадывался ли предок о такой возможности или нет, — пожал плечами дед, — Если верить его воспоминаниям, он решил: раз мир едва не рухнул в пустоту Хаоса, то и старые правила действовать прекращают. К тому же собственные магические способности после войны уменьшились настолько, что даже людей из поисковых отрядов мой предок не заинтересовал. А в потомках дар проявлялся не в каждом поколении. Вон Сой, например, — взгляд старика, потеплел, — вообще единственный в ком проснулась магия, зато память не проявилась, в отличие от меня и бывших прежде.
— Хорошо, с этим более-менее понятно, — подвел итог Ханар, вновь ставший невозмутимый, — Вернемся к девушке. Привезли старосте дочку с внучкой, и?
— Ну, сначала… — вернулся к воспоминаниям дед Мирхей.
***
…Многие надеялись, что стоит Анкан вновь поселиться в деревне, и процветание с удачей тут же вернуться. Но время шло, а жизнь лучше не становилась, наоборот, каждый последующий день был хуже предыдущего.
Неудачи подбирались незаметно, прятались за случайностями: кто-то ногу подвернул на ровном месте, у кого-то нож вывернулся и руку рассек чуть ли не до кости, или вдруг ступню скрутило судорогой, да так, что и на мелководье едва не захлебнулся.
Анкан практически не показывалась из дому. Изредка ее можно было увидать тихо бредущую куда-то по улице: бледную, с потухшим взором. Обычно рядом семенила ее дочь: не в меру любопытная, самостоятельная девчушка, с мамиными синими газами. Канамэ — так ее звали. Дарей, опасаясь непонятно чего, сразу же переодел внучку в мальчика, обрезал ей волосы и велел всем в деревне звать мужским именем Кан.
Незаметно минул год.
Пошли слухи, что Анкан заболела, за приделами дома ее теперь совсем не видели. Но это уже мало кого волновало, дела в деревне и ее окрестностях становились все хуже.
На домашний скот напала неизвестная хворь, овощи и фрукты гнили прямо на корню, а на людей накатывала порой такая апатия, что руки опускались в буквальном смысле и желание что-либо делать, сразу пропадало.
Жители деревни стали чаще болеть. Неприятности множились, перерастали в несчастья и беды, и вот уже то один, то другой принимался критиковать политику старосты. Дарей ходил мрачный и злой, по малейшему поводу, а часто и без такового, срывался на окружающих, а потом пропал на несколько дней.
Сейчас я осознал, что именно по его возвращению, в людях вдруг проснулась религиозность, граничащая с фанатизмом. Место веры, давно уже заброшенное и растерявшее последние крупицы магии, стало очень популярным в первую очередь среди семейной молодежи от двадцати до двадцати пяти лет.
Так незаметно прошел еще год, и я заметил, что Малую кость за это время не посетил ни один новый человека, словно купцы, да и просто путники, позабыли дорогу к нам. Я пытался обратить на это внимание Дарея, но тот только отмахнулся. Тогда, на свой страх и риск, я отправил Соя в город к моему старшему внуку, но мальчишка, проплутав два дня в лесу, который знал, как свои пять пальцев, вернулся, так и не найдя дороги из него.