Личный враг фюрера

Зотиков Дмитрий

— Не поеду я на этом автобусе! Давайте лучше 'тачку' поймаем. Так на такси мы всей компанией прибыли к пятому подъезду знаменитого здания на Лубянке. Подождали немного, пока автобус с группой захвата подойдет (он в пробке на Ленинградском проспекте застряли) и пошли оформляться. Надо сказать, что тюрьма мне, как и огромному количеству русских людей, была не в новинку. Сидел три дня в чеченской яме, пока наши не отбили. Так вот, на Лубянке условия гораздо приличнее. И если, не дай Бог, придется вам садиться — выбирайте Лубянку! Она уже совсем не та, что в тридцать седьмом. Камера чистая, кормят гораздо приличнее, чем на передовой. Газеты свежие каждый день приносят. Телевизор со спутниковой антенной, холодильник. Соседи вполне приличные. Один, бывший олигарх, не захотел собственностью с государством поделиться. Другой пытался продать мавзолей вождя в Китай. Даже предоплату получил. Выдавал себя за школьного друга нашего президента. Умнейший человек. Ни одной партии у него в шахматы за все время не выиграл. Сидим себе, на допросы ходим. Обеды прямо из 'Метрополя' приносят. Это олигарх наш с начальством договорился. Красота. Но долго эта идилия продолжаться не могла.

***

Пришлось пойти на сделку с Лубянкой. Они пообещали отпустить Светлану Ивановну, мы признали свою вину. Да, замышляли. Да переворот. Но только на полгода. Дали нам по десять лет общего режима без конфискации имущества. Суд, приговор, этап на север. Устроились в целом неплохо. Валим лес на свежем воздухе. "У

Печоры у реки, где живут оленеводы". Только мошкара заедает. Правда, через месяц захотелось подышать воздухом свободы, и Вяземцев придумал план побега. Захватываем вертолет, перевозивший рабочих на дальние делянки. Летим на остров Колгуев, там у Вяземцева служили друзья-пограничники. Затем… Затем не было. Затем нужна была подводная лодка, но знакомых подводников у Сашки не наблюдалось. Сидим после работы в бараке, настроение тоскливое. Стрежевой взял гитару и запел на манер Высоцкого: "Не гоните коней, не кричите, не плачьте, не жалуйтесь. Вам уже все равно, ваш уже пробил час. На крутом повороте судьбы опрокинулся парусник, С грузом старых молитв и ненужных, истершихся фраз". В это время в барак заходит Светлана Ивановна с бутылкой шампанского в руках. Вместе с ней — целая делегация: два генерал-майора и начальник колонии сзади пританцовывает.

— Привет, мальчики. Не надоело вам еще тут дурака валять? — и пробка летит в потолок. — Где у вас фужеры?

— Светлана Ивановна, вы что, с Луны свалились. Откуда в колонии фужеры?

— Мальчики, пляшите, я приготовила вам побег!

— Светлана Ивановна — говорю так осторожно, — побег, как бы, дело интимное, чего шуметь на весь лагерь.

— Я приготовила первый в российской истории публичный побег. На, читай, — и протягивает мне бумагу. Читаю вслух: "Совершенно секретно. Пятый уровень доступа. Начальнику ИТУ… В целях обеспечения государственной безопасности организовать побег заключенным Угарову, Вяземцеву и Стрежевому. Обеспечить их на время побега спецпайком, обмундированием и денежными средствами в размере тысячи рублей на каждого. Министр юстиции…" Сцена похлеще, чем из "Ревизора".

— Светлана Ивановна, — говорю, — дайте хоть какое-нибудь внятное объяснение всему происходящему.

— Все очень просто. После Лубянки я сразу поехала в институт. Там паника. Пропали директор института Побегайло и Петушков. Никто не знает, что делать. Министр обороны бегает в истерике. Вся его программа летит к чертовой матери. Тут еще наши ребята, которые на заданиях Родину спасают, узнали про ваш арест и бузу затеяли. Вплоть до посылки спецназа на захват колонии дело дошло. Чохоберидзе — тот, который ЦРУ возглавил, обещал отряд зеленых беретов прислать. Я говорю министру. Единственный выход — ребят освободить. Тот — не в моих, мол, силах. Нужен указ президента о помиловании, а он сейчас в Сочи отдыхает, велено не тревожить. Думали, думали и решили пока побег устроить, а потом видно будет. Так что собирайтесь поскорее. Надо еще директора с Петушковым найти. Через два дня вышли на работу в свою лабораторию. Как будто ничего и не было. Георгия Викторовича обнаружили довольно быстро. Смотрим, сидит здоровый черный кот возле компьютера и по клавиатуре стучит. Мы чуть в осадок не выпали. Петушков в простой письменной форме рассказал нам о своих и директора злоключениях. Оказывается, в таймере предохранитель перегорел, вот они назад и не вернулись. Я, было, пошел предохранитель поменять, но Вяземцев меня остановил:

— После всего произошедшего не вижу необходимости их возврата к нормальной человеческой жизни. Пусть в котах походят, мышей половят. Тут в лабораторию забегает Светлана Ивановна и кричит:

— Побегайло рожает! И точно. Пока мы рассуждали, кошка Лушка принесла несколько маленьких, симпатичных котят (которых через месяц пришлось продавать трем офицерам спецназа ГРУ на Птичьем рынке). Жизнь продолжалась. Часть 3. Философские беседы под Строгинским мостом. И мы пошли в гости к Степану Ильичу Безуглову. Необходимо было осмыслить все произошедшее с нами. Только бывший профессор Московской консерватории, а ныне городской сумасшедший мог дать истинную оценку нашим действиям. Вяземцев, несколько раз за прошедший год заглядывавший в гости к Степану Ильичу, можно даже сказать, подружившийся с ним, показал нам место его обетования — большую деревянную бочку, оставленную строителями под Строгинским мостом. В точно таких сооружениях мы жили во время лесозаготовки на Печоре. Степан Ильич, стоя на берегу Москва реки, читал вслух стихи Сергея Есенина: "Задымился вечер, дремлет кот на брусе. Кто-то помолился: "Господи Исусе". С проходящего мимо прогулочного теплохода кинули в сторону бывшего профессора пустую бутылку из-под «Пепси». Мы поздоровались. Степан Ильич, учтиво поклонившись в ответ, палкой ловко выловил из воды бутылку и положил ее в большой черный мешок.

— Уменьшаю количества зла на планете по мере возможности, — как бы извиняясь, сказал он. — Что привело вас сюда вновь, молодые люди. Как идет работа по переустройству общества?

— Если честно, Степан Ильич, то общество перестраиваться никак не желает. "Джони Уоккер" будете? — я достал из сумки бутылку виски.

— Что-то офицеры в нашей стране стали хорошо зарабатывать, — съязвил профессор.

— Впрочем, не будем считать деньги в чужом кармане. Пройдемте в дом. Накроем стол, и рассказывайте все по порядку. Бутылка опустела быстро. Степан Ильич с любопытством смотрел на нас.

— Вся беда в том, молодые люди, что вы принадлежите к замкнутой военной касте. У вас отсутствует широта мышления.

— Как это, — обиделся Вяземцев.

— Очень просто. История знает немало примеров, когда даже гениальные военные совершали просто непростительные, «детские» ошибки. Вот, возьмите Кутузова. Зачем он решился принять бой на Бородинском поле?

— Как это зачем! Чтобы разбить Наполеона.

— Сейчас. Ситуация диктовала продолжить отступление. Бородино ни в тактическом, ни в стратегическом плане не помогло нашим войскам. Только уйму народа положили, да Лермонтов неплохие стихи написал. Вот вы, майор Угаров, на кой черт посвятили в свои планы Петушкова? А еще офицер ГРУ! Любое открытие человек использует как для прогресса, так и для уничтожения другого человека. Хотите узнать, почему я, бывший профессор консерватории живу в бочке под мостом? — и, не дожидаясь нашего ответа, Степан Ильич начал рассказывать. — Мои родители были известные музыканты. Папа — дирижер симфонического оркестра, мама — известная оперная певица. Естественно они мечтали, чтобы я, единственный ребенок в семье, пошел по их стопам. Но так уж судьбе было угодно, что я от рождения не обладал музыкальным слухом. Для родителей это известие стало большим ударом, и они начали действовать. Благодаря большим знакомствам в музыкальном мире им удалось устроить меня в консерваторию на отделение музыкальной критики. Так я дослужился до профессуры. Хотя с детства мечтал стать водителем такси. Надо сказать, что мои предки по отцовской линии были из старинного дворянского рода, и у нас имелся небольшой домик (все, что осталось от усадьбы) в Тверской области, каким-то чудом уцелевший в бурных, революционных событиях. Однажды я, ремонтируя погреб, нашел небольшой стальной сейф, замурованный в стенку. Немало помучившись, открыл его и обнаружил бутылку старого французского вина и рукопись, автором которой был мой прадед. Этот сейф и сейчас у меня. — Профессор поднялся и, порывшись в куче тряпья, вытащил небольшую железную коробку. Открыв ее, вытащил старинную бутылку из темного стекла и несколько листков бумаги. Надев очки, Степан Ильич начал читать. "Главному редактору журнала "Литературный вестник" от бывшего статского советника, ныне обычного

гражданина Безуглова Владимира Ивановича. Милостивый государь. Прошу опубликовать сей рассказ, объясняющий истинные причины недавно произошедшего октябрьского переворота. Да сохранит Бог нашу страну от нашествия варваров. Лунная соната. Вино «Мирабель» появилось в магазинах Парижа в сентябре 1875 года. Появилось и появилось, мало ли вина продается во французской столице. «Мирабель» скромно пылилось на прилавках до тех пор, пока в «Санд» не вышла статья известного французского дегустатора Шарля Кавура "О природе вещей". Мсье Кавур в своей статье рассказал читателям об удивительном случае, произошедшим с ним в известном ресторане «Максим» прямо на рабочем месте во время дегустации новой партии вин. Попробовав мадеру урожая семьдесят третьего года и, как обычно, восхитившись ее необыкновенным вкусом, дегустатор обратил внимание на бутылку неизвестного ему вина. Мсье Кавур честно признается, что первым желанием было вылить, не пробуя, это вино в ведро, так как существовала полная уверенность, что оно преотвратительное. Но высокий профессионализм взял верх и дегустатор, открыв бутылку, сделал несколько маленьких глотков. Дальнейшие события описываются в статье довольно сумбурно. Мсье Кавур почувствовал невероятную легкость в теле и легкое головокружение. Внезапно на него напало странное желание петь, и он запел. Дивный тенор, доносящийся с кухни ресторана, привлек внимание персонала и посетителей. Закончив арию Герцога и взяв напоследок верхнее «ля», мсье Кавур услышал бурю аплодисментов и крики «Браво» и даже «Брависсимо». Так известный дегустатор обрел новый талант. Обрел благодаря неизвестному вину. Мсье Кавур, придя домой, решил испытать действие вина на жене, женщине обделенной какими-нибудь способностями вообще, за исключением таланта рожать в большом количестве ребятишек. Предложив супруге стаканчик «Мирабели», дегустатор ожидал, что у жены прорежется дивное сопрано, но вино подействовало иным образом. Супруга мсье Кавура внезапно накинулась на него и овладела дегустатором прямо на ковре гостиной на глазах у изумленных слуг. Вероятно, вино пробуждает скрытые таланты человека, сделал вывод несколько озадаченный мсье Кавур и продолжил свои эксперименты. Вино предлагалось попробовать всем друзьям и знакомым. У трех человек никакого эффекта, кроме легкого опьянения, замечено не было. Директор банка мсье де Бюсси, после первого же глотка схватил перо, лист бумаги и написал чудные вирши. Мадам Лямур, сорокапятилетняя матрона, мать троих детей села на шпагат и после попытки сделать сальто-мортале попала в госпиталь. Владелец казино Виктор Роже прямо в ресторане на салфетке привел доказательство теоремы Ферма. Известный жокей Андре сделал восхитительную копию картины Рембрандта "Тайная вечеря", затем проданную на аукционе за сто тысяч франков. К сожалению, воздействие вина имело и негативные последствия. Так министр юстиции Франции, попробовав «Мирабель» за столиком ресторана «Максим», тут же снял с метрдотеля дорогие швейцарские часы и, уже уходя, забрал с собой столовые приборы. Статья в газете произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все кинулись в магазины покупать чудесное вино, и к вечеру его запасы были исчерпаны. Дотошные журналисты «Санд» провели собственное расследование, и вот что выяснилось. Вино было произведено в текущем году на южном побережье страны возле маленького и неизвестного никому городка Канн в деревушке Сент-Жермен из винограда сорта «Мирабель». Сами жители деревни не испытывали от воздействия вина никакого эффекта, вероятно потому, что имели привычку разбавлять его водой. На следующий год огромное количество народа собралось на сбор урожая в Сент-Жермен и трудно описать то огромное разочарование толпы, когда выяснилось, что кроме приятного во всех отношениях вкуса, вино не обладает больше никакими достоинствами. Вероятно, активность солнца была недостаточной или осадков выпало больше нормы. Так или иначе, эта история постепенно забылась и была вытеснена со страниц прессы другими, не менее сенсационными новостями, как-то: появление снежного человека в предместьях Парижа или рождение абсолютно черного ребенка графиней де Момпень. Но история, забытая во Франции, получила неожиданное продолжение через несколько лет в небольшом провинциальном городе России.

***

Илья Николаевич, укутавшись в бобровую шубу, да так, что наружу торчала только борода, возвращался домой из поездки в Санкт-Петербург. Ямщик лихо погонял свежую тройку лошадей, взятую на последней станции. До города оставалось час, полтора лету. Полозья скрипели по белому, только выпавшему снегу, настроение было прекрасное. Только позавчера Илья Николаевич получил из рук директора департамента образования «Владимира» третьей степени за верную службу царю и отечеству. Впереди ждал уютный дом, любимая жена и дети. При мысле о детях, настроение Ильи Николаевича резко изменилось. Отпрыски явно разочаровывали его и супругу. Отсутствие каких-либо способностей, нежелание учиться и стойкое сопротивление родительской воле. И это у детей инспектора по всем школам города! Воистину, сапожник без сапог. Илья Николаевич использовал уже все методы: бил, уговаривал, грозил отдать в приют — ничего не помогало. Оставалось последнее средство. Оно, это средство покоилось сейчас в саквояже инспектора, заботливо укутанное в теплую вязаную кофту… Получив «Владимира» Илья Николаевич решил отметить награду в "Славянском базаре" в кругу старых университетских друзей. Кутили по крупному. Уже пел цыганский хор: "К нам приехал, к нам приехал…" Уже за столом появились какие-то незнакомые барышни, как статский советник Владимир Иванович Безуглов рассказал удивительную историю о своих приключениях в Париже, из коего он недавно возвратился. Владимир Иванович, как и тысячи парижан прочел статью мсье Кавура в газете «Санд» и тотчас же ринулся в ближайший магазинчик. Ему несказанно повезло — целый ящик вина «Мирабель» удалось купить до того, как толпа французиков смела его прочь от прилавка. Изрядно помятый, но несказанно счастливый Безуглов, погрузил вино в пролетку и поехал окольными тропами в гостиницу. Там, запершись в номере, он произвел дегустацию и тут же накропал философский трактат: "Как нам обустроить Россию". В этом труде он предлагал дать землю крестьянам, разрешить свободу слова и отменить черту оседлости. Трактат тут же был опубликован в «Таймз» и Безуглов получил широкую известность во всех либеральных кругах. Даже Александр второй вызывал его по прибытии для тайной аудиенции. Илья Николаевич сразу понял, что чудесное вино — единственное средство для наставления своих детей на путь истинный и выпросил таки бутылочку. И вот она, укутанная в кофту, лежала в саквояже у инспектора.

— Тпру у, стоять, родимая, — ямщик натянул поводья и остановил лошадей возле дома инспектора, — приехали, Ваше Благородие! Илья Николаевич, кряхтя, выполз из кибитки и оглянулся. Яркое солнце било в снег и крыши домов. Из кухни тянуло щами из кислой капусты.

— Красота, не то что в столице, — не к месту вспомнив Лили из "Славянского базара", Илья Николаевич поспешил на доклад к супруге. После обеда, раздобрев, инспектор по школам уютно расположился возле камина, покуривая трубочку голландского табака. Вспомнив про вино, он решил начать эксперимент со старшего сына, пробегавшего в этот момент через гостиную.

— Александр, будь любезен, подойди ко мне.

— Слушаю, папа.

— Я устал от твоей бесталанности. Но, только что из Парижа, специально, ты понимаешь, специально для тебя привезли чудесное лекарство. Будешь принимать его по столовой ложке под моим присмотром каждый день. Если подействует — ты станешь самым умным и сильным в школе. Ты все понял, Саша.

— Конечно, папа, — ответил старший сын, радуясь, что сегодня не будет длинных нотаций, — давайте я приму и побегу на улицу. Илья Николаевич достал бутылочку заветного вина, распечатал ее и дал попробовать сыну. Ничего не произошло. Александр выпив, убежал играть в снежки с друзьями.