Лицо фараона (с иллюстрациями)
Шрифт:
Пройдя коридоры и шлюзовую камеру, маленькая экспедиция направилась к Малышу.
Шли быстро и молча, как заговорщики. Кажется, Сергею Ивановичу нравилась эта таинственность. В самом деле, тучный пожилой человек был мальчишкой в душе, неутомимым искателем. Луна и вообще необжитые места таких любят, — настойчивых и мечтательных. Сергей Иванович уверовал в находку Егорова с первых дней и весь отдался порыву. Все энтузиасты такие: если уж делать дело, так с душой, а не вполдуши! Земля отрезвила его тогда, потребовала доказательств. И он найдет эти доказательства.
Все они найдут доказательства!
— Что
Расставил «полярников» с киноаппаратами каждого на расстоянии двухсот метров одного за другим, Смирнова и Беленького тоже поставил в ряд: «Будьте свидетелями…»
— Все готово? — спросил Сергей Иванович. — Сигнал к съемке — ракета. — Он уже посматривал на хронометры, тщательно выверенные по земному и лунному времени.
Если бы не киноаппараты и не торжественность, можно было подумать, глянув со стороны, что Сергей Иванович готовит команду спортсменов к соревнованию, — к бегу, например, по лунной равнине. Не было белой черты и слова «Старт», написанного большими буквами, и дистанция между спортсменами непомерно большая, — шеренга растянулась на километр, — но, кто его знает: на Луне сила тяжести меньшая, как себя поведут спортсмены на беговом поле?.. Пусть уж расстояние от локтя до локтя будет побольше. Ну, уж если дойдет до бега, думал Беленький, — вряд ли кто сумеет потягаться со мной: у меня первый спортивный разряд! Итак, — как там арбитр, поднял стартовый пистолет?.. Однако все смотрят на Малыша, подняли кинокамеры. Беленький тоже стал смотреть на скалу, что-то будет?
— Внимание! — послышался голос Сергея Ивановича. — Съемка!
Зеленая ракета взвилась в черное небо.
Бесшумно в космической пустоте завертелись камеры сверхскоростной съемки — два миллиона кадров в секунду. И в тот же миг из воронки, из рубиновой чаши на вершине скалы, вырвался луч, столб пламени, захлестнувший цепочку людей, ставших у него на пути.
— Бог мой! — заорал Беленький. — Ложись! — Он забыл про соревнование, про свой спортивный разряд. Даже если бы нужно было бежать, он бы не сдвинулся с места, — ноги приросли к почве. Он только моргал от нестерпимого света да вскинул наконец руку, чтобы защитить глаза.
Но все уже кончилось. Только в воронке, на вершине скалы, тлел рубиновый жар и на какую-то долю секунды в глубине чаши мелькнуло человеческое лицо.
— Бог мой! — опять отозвался Беленький. — У него три глаза! Смотрите!..
Слышно было, как тяжело дышала в скафандре Светлана, всхлипнул Галин.
— Смотрите! — вопил Беленький. — Видели? Ну, ответьте же кто-нибудь!
Смотрели уже на станции, когда была проявлена пленка. Работали над ней Галин и Смирнов, остальные изнывали от нетерпения.
Светлана вздыхала:
— Что же это такое?..
Относилось ли это к медлительности товарищей или к тому, что Светлана увидела у подножья скалы?..
— Терпение, сердце мое, — успокаивал Сергей Иванович, а сам поминутно поглядывал на хронометр, лежавший на столе, забыл о наручных часах.
Время действительно будто остановилось.
— Ну, скоро они там? — порывался к фотолаборатории Беленький.
— Терпение, сердце мое, — говорил и ему Сергей Иванович и все поглядывал, вытягивая шею, на хронометр, лежавший на
Наконец, из лаборатории вышли Смирнов и Галин.
— Есть! — хриплым шепотом сказал Галин…
Он аккуратно заправил ленту в проекционный фонарь.
На секунду все оказались в темноте — проектор работал автоматически, выключил свет. Это было неожиданно и мучительно, как будто бы все ослепли. Но вот вспыхнул белый экран, пленка пошла в работу.
Сначала непрерывным потоком шли геометрические фигуры: треугольники, круги, эллипсы, потом — на две секунды — солнечная система. Потом группы фигур; квадратов, ромбов и опять на две секунды — участок неба: Большая Медведица.
«Я же говорил, я говорил! — подумал Егоров. — Они оттуда — с Большой Медведицы!..»
Словно в подтверждение его мысли вокруг одной из звезд в центре ковшика обозначился эллипс, по замкнутой линии побежала синяя искра,
— Ox! — Галин хрустнул костяшками стиснутых рук. На фоне звезд показалась Земля, с темными пятнами океанов, с треугольником Африки. На две секундыкосмический красавец-корабль. Потом — формулы: в круге, в квадрате, в четырехугольнике, и сейчас же бесшумно развернулось полушарие Земли — север, юг, запад, восток, экватор, центр. В линию, один за другим, возникли шесть значков-цифр, за ними еще шесть, всего — двенадцать. Исчезли и опять появились.
— Двенадцатиричная система?.. — полуспросил, полуугадал Егоров.
Ему никто не ответил, все боялись моргнуть, чтобы ничего не пропустить на экране.
А там уже люди. Такие же, как земляне. Может быть, немного повыше ростом, красивее: голова на пропорциональной шее, ноги, руки…
— У них шесть пальцев! — воскликнул Беленький.
«Двенадцатиричная система счета…» — утвердился в догадке Егоров.
— И три глаза!
Это заметили все. У людей далекой планеты было три глаза. Третий в середине лба. Но это не безобразило их, не казалось уродливым. Непривычно на взгляд землян, но ведь это был другой мир. И если проводить параллель между их миром и нашим, больше виделось сходство и меньше — различие. В конце концов у землян тоже три глаза, но третий скрыт под мозговой оболочкой. В остальном — это были такие же люди.
— С ними можно дружить, — сказал молчавший до сих пор Смирнов.
«Можно, можно!» — говорил каждый себе, — это была общая мысль. И в то же время каждый, волнуясь, думал что-то свое, хотя и связанное с картинами, мелькавшими на экране. Галин мысленно перебирал россыпь Большой Медведицы: что же это за звездочка, чужое далекое солнце? Как она числится по каталогу? Какое до нее расстояние — пять, десять, сто световых лет?.. Ему страстно хотелось, чтобы звезда была ближе, чтобы еще при жизни встретиться с этим миром, Светлана готова была плакать от радости, хотя и не видела конкретной причины, почему ей хочется плакать: то ли потому, что она является участницей открытия, то ли ей нравился этот чудесный мир и чудесные люди. Она еще не могла разобраться в чувствах — радость была огромной. Сергей Иванович и Егоров думали об одном и том же: о перспективах, которые открываются перед землянами от контакта с новой цивилизацией. Смирнов старался понять инопланетную технику, а Беленький, ни на секунду не отрываясь от экрана, твердил; «Это же здорово! Это же очень здорово!..»