Лицо господина N
Шрифт:
И скрылся за дверью с номером 2320.
Мы приблизились к начальственной двери, и уже можно было прочесть на табличке имя и должность господина О, если вы, конечно, понимаете иероглифы. И тут дверь распахнулась, выплеснулся наружу грозный начальственный рык, и через порог шагнул в коридор человек в сером — и на нем совершенно не было лица.
Я уж было кинулся к нему, намереваясь выразить сочувствие и задать пару вопросов, но он остановился, провел по гладкому месту без глаз,
— Позвольте, но как… — пробормотал я, недоумевая.
— Жизненный опыт, — снисходительно пояснил человек. — Чувствуя, как лицо сползает вниз под градом справедливых упреков уважаемого господина начальника, нужно просто вовремя его подхватить, чтобы не упало. А потом оно отлично приклеивается на место — видите?
Он пошевелил бровями, покривил рот, дернул носом, — видимо, проверял, все ли село на свои места, — и удалился по коридору, прижимая локтем зеленую папку.
— И со временем от таких процедур, вероятно, все лица приобретают одинаковое выражение, — предположил я, глядя ему вслед.
— Ну да, — кивнул господин А. — Вот почему все они так похожи друг на друга. Выражение готовности принять… как это он выразился? Град справедливых упреков уважаемого начальника?
— Бедный папа, — грустно сказала Ю. — Он еще не наловчился ловить свое лицо и, видно, ударил им в грязь.
Я потянул на себя дверь кабинета.
— Что ты, милая Ю, — заметил господин А, оглядывая солидный темно-синий ковер, — тут никакой грязи нет.
Действительно, пол был очень, очень чистым, и никаких потерянных лиц на нем не валялось.
— Это еще что такое? — раздалось гневное рычание с противоположного конца кабинета.
О, господин О был лицом выдающимся. Прежде всего, выдавался вперед большой толстый нос. Над ним выдавались очки во внушительной толстой оправе. И брови тоже были — оооо! А свойственное его подчиненным общее выражение, хоть и проглядывало в облике господина О, было, однако, как бы смазанным. Словом, он производил довольно сильное впечатление.
— Добрый день, господин О, — вежливо поклонилась Ю.
Начальник прибавил в голос яду.
— День недобрый! — произнес он с убийственным сарказмом. — Что вы себе позволяете?
И изо рта его посыпались "я вас не вызывал", "врываться в кабинет без стука", "никакого понятия о правилах приличия" и, наконец, "обратитесь по инстанциям". Я с тревогой посмотрел на Ю — мне показалось, что ее хорошенькое личико задрожало и поползло вниз.
Господин О открыл рот пошире для завершающего "вон отсюда", и я крайне непочтительно перебил его вопросом:
— Какова статистика суицидов по вашему отделу, господин О?
Он удивился и закрыл рот. Потом, правда, открыл его снова — но теперь сокрушительная мощь его речи целиком была обращена на меня. А мне это как с гуся вода. Под перышки не затекает.
Зато личико милой Ю разгладилось, и, слава богам, никакого ущерба не понесло. По крайней мере видимого.
— Один из ваших подчиненных вчера совсем потерял лицо, — сказал я хладнокровно, пропуская мимо ушей поток гневной канцелярщины. — Настолько, что мы едва удержали его от самоубийства. Если нам не удастся вернуть ему лицо, он испортит вам статистику. Почему я и интересовался.
Имени подчиненного я не назвал нарочно — не хватало господину N еще и новых напастей.
Господин О поперхнулся деепричастным оборотом и побагровел.
— Знаете, — мстительно заметил я, — вареные раки краснеют не так. Оттенок ярче.
Господин О выпучил глаза и поменял оттенок.
— Да, так, несомненно, лучше, — кивнул я. — Прощайте, господин О… и подберите челюсть с пола.
Действительно, его лицо уже клацнуло зубами где-то возле ножки большого начальственного кресла.
Господин А потянул меня за рукав, но я остановил его. Уж очень зрелище было поучительное — как важный господин О, с натугой отодвинув кресло, ищет ощупью на ковре свое лицо, поднимает, неловко отряхивает и, скомкав, подносит к месту, где ему следует быть.
Убедившись, что лицо приклеилось куда надо, мы вышли из кабинета и затворили за собой дверь. В коридоре, однако, нам пришлось проталкиваться через небольшую толпу подчиненных господина О — он неосмотрительно уронил лицо при открытых дверях, и служащие сбежались посмотреть.
— Навык потерял, — сказал человек с синей папкой слева от меня. — Вон как измял. Придется теперь массаж и целебные маски…
— Давненько его в дирекцию не вызывали, вот и отвык, — добавил человек с зеленой папкой. Этот стоял справа.
Тут они посмотрели друг на друга и поспешно обменялись папками. Теперь каждая находилась ближе к своей стороне коридора.
— Что же совершил бедняга N? — задумчиво произнес господин А. — Неужели перенес синюю папку на зеленую сторону?
— Хуже, — вздохнул человек с зеленой папкой. — Он явился на доклад к начальству — с коричневой!
Ю испуганно ойкнула.
— А скажите-ка, господа, — я ни на секунду не забывал о нашем деле, — кто убирает кабинет господина начальника и, что главное, кто в нем подметает?
— Это нам неизвестно, — покачал головой человек с синей папкой. — Не наш уровень. Обратитесь в хозяйственную часть.
— Она внизу, — добавил человек с зеленой папкой. — Кажется, даже ниже первого этажа.
— Да-да, это где-то в подвале, — закивали прочие служащие.
Мы поблагодарили, поклонились и направились к лифту. А они прижали свои папки локтями и заспешили по коридору. И вскоре ничто на 23-м этаже не напоминало о нашем визите.