Лицо в темной воде
Шрифт:
– Ты многого про меня не знаешь, – сказал Мишутин. – Я вырос в деревне, в трехстах километрах от Москвы.
– Но это было давно.
– И что с того? У меня очень хорошая память. К тому же я часто выбираюсь на охоту.
– И еще играешь в пейнтбол, – улыбнулась Алевтина.
Мишутин ничего на это не сказал. Тогда Алевтина осторожно спросила:
– Ты правда решил уйти на пенсию?
Он посмотрел ей в лицо и проговорил не без иронии:
– Да. Молодые, такие, как ты, дышат мне в спину. А это очень неприятное ощущение.
– Меня тебе не стоит опасаться, –
– Знаю, – ответил Мишутин. – Но я все равно хочу на пенсию. Я жутко устал от всего этого.
– И что будешь делать потом? – поинтересовалась Алевтина.
Мишутин улыбнулся:
– Отправлюсь в теплые края.
– А меня с собой возьмешь?
– Я бы взял, но ты не сможешь бросить работу. В тебе еще силен азарт.
– Странно, что ты называешь это работой, – произнесла Алевтина.
– Но именно так я ко всему этому отношусь, – проговорил Мишутин. Он огляделся. – До пауль-кола осталось около двух километров. Скоро все будет кончено.
– Скорей бы уж. – Алевтина обвела взглядом темные стволы деревьев. – Мне до смерти осточертел этот лес. Эти деревья… Они будто живые.
Она передернула плечали и перекрестилась.
– Тогда не будем терять времени зря.
Мишутин двинулся вперед. Алевтина последовала за ним.
…Примерно через полчаса они вышли наконец к вор-колу. Улеглись ради предосторожности за грудой валежника и несколько минут разглядывали дом, сарай, коптильню и навес над поленницей.
– А здесь не так плохо, как я думала, – тихо сказала Алевтина. Помолчала, глядя на черный бревенчатый короб дома, и так же тихо добавила: – Из трубы идем дым. Они все еще в доме.
– Разумеется, – согласился Мишутин. – Куда бы они могли деться?
Алевтина покосилась на своего напарника и произнесла:
– Я надеюсь, ты разрешишь мне войти туда первой?
– Это может быть опасно, – возразил Мишутин. – Не забывай, что их двое.
Алевтина усмехнулась.
– Бывшая актриса и раненый хант? Я четыре года служила в АО [1] . В прошлый раз ты отправил меня в квартиру с тремя бывшими уголовниками, и я положила из всех за десять секунд.
1
АО – Армия обороны Израиля.
– Здесь лес, а не город, – снова возразил Мишутин. – Чуждая для нас территория.
– И все же я хочу войти в дом первой.
С минуту Мишутин думал, продолжая оглядывать дом, двор и постройки, после чего сказал:
– Хорошо. Иди первой, только будь осторожна.
Алевтина достала из кармана куртки пятнадцатизарядный пистолет «Глок» с легкой полимерной рамой и сняла его с предохранителя.
– Нет, – проговорил Мишутин. – Возьми лучше автомат. В доме темнее, чем на улице, и у тебя не будет возможности стрелять прицельно. В тесном помещении одна очередь из автомата может все решить.
Он отдал Алевтине свой автомат и забрал у нее пистолет. Алевтина поднялась на ноги и, пригнувшись, быстро скользнула к дому. Но пробежать
Мишутин пригнул голову и с полминуты внимательно осматривал двор, постройки и окрестности, ожидая атаки. Потом осторожно вышел из укрытия. Краем глаза он успел заметить справа какое-то движение и белокурую женскую голову, мелькнувшую между деревьями. Михаил вскинул пистолет и дважды выстрелил в том направлении. Затем подбежал к краю разверзшейся ямы-ловушки и глянул вниз.
Алевтина лежала на дне ямы. Из груди у нее торчал окровавленный конец кола. Одного из пяти, вбитых в землю. Алевтина смотрела на Михаила выкатившимися из орбит глазами.
– Добей… – выговорила она и закашлялась, выплескивая изо рта кровь.
Мишутин поднял пистолет, тщательно прицелился ей в голову и нажал на спусковой крючок. Затем повернулся и ринулся в лес, туда, где видел убегающую женщину.
12
В воздухе сильно пахло болотом, но самого болота из-за низко стлавшегося клочковатого тумана было не разглядеть. Лишь время от времени начинало чавкать под ногами. В такие моменты Мишутин замедлял ход и тщательно выверял каждый шаг, полагаясь не столько на запах, звуки и тактильные ощущения, сколько на чутье и инстинкт самосохранения, который был развит у него чрезвычайно.
Там и тут из тумана торчали призрачные низкорослые деревья, похожие на черные руки гигантских мертвецов, пытающихся выбраться на поверхность. Несколько раз Мишутину казалось, что туман, стелющийся над болотом, имеет какую-то странную вязкую консистенцию. Казалось, что он липнет к губам и делает их горькими. Кроме того, несколько раз убийца ловил себя на том, что испытывает что-то вроде легкого головокружения. Однако он давно привык не обращать внимания на подобные пустяки.
Мишутин шел по заболоченной почве уже минут пятнадцать, когда вдруг услышал легкий звук – что-то вроде чавкнувшей под человеческой ногой жижи.
Убийца остановился и прислушался, весь обратившись в слух. И через несколько секунд услышал легкий шорох. Чутье подсказало ему, что цель близка. Он улыбнулся и громко позвал:
– Дина Борисовна! Я знаю, что вы здесь! Покажитесь! Честное слово, я не причиню вам зла! Я просто хочу поговорить!
Убийца замолчал. До его чуткого слуха снова донеслись шорохи. Выставив перед собой пистолет, он стал медленно поворачиваться на звук, пристально, до боли в глазах, вглядываясь в белый туман, поднимающийся от заболоченной земли. Шорохи стихли.
– Ей-богу, это смешно! – крикнул убийца. – Дина Борисовна, мы ведь с вами взрослые люди! Эта «зарница» не для нас!
И снова до его чутких ушей донесся слабый шорох. Видимо, «цель» дошла до границы настоящего болота, через которое не было пути, и теперь пыталась обойти Мишутина, чтобы вернуться назад. Он без труда разгадал этот нехитрый маневр.
Теперь нужно было выждать, тщательно прислушиваясь, чтобы максимально точно определить месторасположение объекта. Секунда… Вторая… Третья…