Лицом к лицу

nadyajet

Хейл снова обходит меня стороной, но на этот раз заходит в дом. Душа становится тяжелее, все внутри сжимается до такого давления, что вот-вот лопнет каждый орган. Не понимаю, почему именно я плачу. Мне обидно за то, что он действительно становится другим. Возможно, именно такого Хейла студенты имели ввиду, когда избегали с ним встречи.

Присев на ступеньки его дома, хватаюсь за голову, пытаясь не рыдать слишком громко. Хочется все вернуть назад, чтобы исправить эту ситуацию. Кто бы мог подумать, что парень так отреагирует на невзаимность.

После долгих слез я вернулась домой и поняла,

что внутри остался лишь гнев. Гнев на Хейла, который не должен быть таким, каким его все называют. Он действительно обращает все в руины, но я хочу исправить это. Я верну сердце парню и сделаю все возможное, чтобы Хейл смог почувствовать себя на месте тех, кто его любит.

Утром настроение в прямом смысле боевое. На секунду в голову приходит мысль, будто бы у меня есть миссия, которая спасет мир, а на самом деле этот мир — Хейл. Он строит из себя «плохого» парня лишь потому, что ему причинили эмоциональную боль. Это своего рода защитная реакция, которая мгновенно включается, дабы сохранить разум за гневом и унижением. Я готова на все, чтобы Хейл наконец-то понял, что не нужно опускать руки, когда мы терпим поражение, ведь никакого ответа в тот вечер я не дала.

Надев рубашку и короткие шорты, решаю прогулять учебу и отпроситься с работы, чтобы совершить, возможно, ошибку, которую по-настоящему желаю осуществить. Убираю волосы в кулек, который развалится через пару секунд, и направляюсь на улицу. Жара мгновенно заставляет ладони вспотеть, но это никак не влияет на жуткое желание почувствовать. Я не считаю это аморальным, потому что я делаю это в здравом уме и по собственному желанию. Возможно, так должно было произойти в самом начале, когда я только поступила в колледж, но что-то пошло не так.

Парень уже проснулся и все же открыл мне дверь. Его побитое лицо все также красиво, а зеленые глаза блестят.

— Что опять?

Молча прохожу к нему в дом, пока Хейл пытается прийти в себя.

— Миленько, — комментирую я, осматриваясь, а затем становлюсь напротив и смотрю прямо в глаза, чтобы увидеть тот самый взгляд, с которым Хейл казался таким нереальным. — Как твои раны?

— Не делай вид, что тебя это волнует.

— Если я пришла после вчерашнего, думаешь, что это неважно?

— Люди любят страдать, поэтому возвращаются, — сообщает он, наклонив голову в бок.

Удивительно, как ему дается безразличие. Голос монотонен, а взгляд тверд и суров. Смотря на него, ощущаю бабочек в животе, а это лишний раз подтверждает, что мои чувства к Хейлу далеко не дружеские.

— Поэтому ты вернулся в роль «плохого» полицейского? Потому что любишь страдать?

— Не лечи того, кто здоровей тебя, Ровена. Чего тебе надо?

В открытую смотрю на его губы, но реакции нет, да и я не ожидала. Приподнявшись на носочки, аккуратно касаюсь его губ своими губами, в ожидании, чтобы тот их приоткрыл для настоящего поцелуя, однако это происходит не сразу. Хейл приоткрывает их слегка, а это означает, что в нем до сих пор есть чувства. Бабочки начинают порхать, разгоняясь все сильнее. Хейл не шевелит губами, но и этот «поцелуй» не длится долго. Отстранившись, смотрю прямо в зеленый омут глаз.

— Считай, что я вернула твое сердце, — спокойно произношу я и выхожу на улицу.

Хотелось,

чтобы поцелуй был взаимным и долгим, но я же не могу заставлять парня насильно целоваться со мной. Единственная глупость это то, что я раньше не выбрала Хейла. Редмонд так овладел моими мыслями, что было сложно определиться, кто из парней мне нравится больше. Видимо, кто-то написал мою историю на мятом листке, а затем затерял ее и забыл.

Шагая по лужайке, слышу шум сзади, а как только оборачиваюсь, встречаюсь губами с губами Хейла, который нежно обхватывает мои щеки холодными ладонями. В этот момент, этот самый поцелуй, словно утешение для всех чувств и эмоций. Обхватив его запястья ладонями, пытаюсь иногда дышать, чтобы не умереть от нехватки воздуха. Голова кружится, а тело молит Хейла прикасаться к нему без перерывов.

Отстранившись, он по-прежнему держит ладони на щеках, но смотрит в глаза. Не могу оторвать взгляд от приоткрытых губ.

— Зачем ты дала попробовать себя Одри, Ровена? Я ведь так желал тебя.

Насколько сложен этот вопрос. Складывается впечатление, что я предала Хейла, но… не знаю. На тот момент Редмонд казался ближе, чем Хейл, а оказалось наоборот.

Когда приоткрываю губы, чтобы ответить хоть что-нибудь, Хейл касается лбом моего лба и говорит:

— Не отвечай.

Посмотрев в глаза, он вновь целует меня, словно никак не может поверить в происходящее. Его руки сводят меня с ума, что еще чуть-чуть, и я войду в кому. Оттянув нижнюю губу парня, ощущаю, что его рука скользит по шее, а затем останавливается на плече.

— Прости меня, я…

— Хейл, — перебиваю я, — ты любишь меня?

В глазах парня появляется восхищение и легкая улыбка, после чего он кивает, часто моргая.

С дороги слышится кашель, который заставляет нас отлипнуть друг от друга. Миссис Диксон вводит в смущение нас обоих, поэтому закусываю губы, чтобы хоть как-то скрыть улыбку.

— Хорошо, что вы не на учебе, потому что мне нужна ваша помощь, — проговаривает она. — Что произошло с твоим лицом и машиной?!

Господи… Не думаю, что ей стоит знать подробностей.

— Только не вздумай врать мне, Хейл! Я знаю твои шуточки, что-то вроде: я упал лицом на капот.

— В тот раз это было действительно так, — тараторит парень. — Я подрался с парнем, а затем он на парковке вписался в мою машину. Все нормально, повреждения… не такие уж… Куплю новую.

— Боже мой, — вздыхает миссис Диксон, — садитесь в машину.

Когда женщина разворачивается, хочу пойти за ней, но Хейл тянет мою руку на себя и целует.

— Ты в курсе, что я больше не отпущу тебя? — спрашивает он, делая паузы между поцелуями.

— Твоя бабушка ждет, — говорю я, улыбаясь, и тяну его руку к дороге.

Долгое время мы едем в кромешной тишине. Складывается впечатление, что старушка решила убить нас и закопать где-то в лесу, но это же маловероятно, верно?.. В конце коттеджного поселка ничего нет, кроме старого разрушенного особняка. Белое двухэтажное здание с колоннами у входа наверняка было красивым до разрухи. Когда машина останавливается около особняка, миссис Диксон выходит на улицу, не проронив ни слова, однако когда мы с парнем выходим на улицу, старушка начинает говорить: