Лифт в преисподнюю
Шрифт:
«Значит, там никого нет, а если туда каким-то чудом и занесло "бывшего", то он ослаб от голода. И я с ним быстро разделаюсь. Не в первой. Вот только почему снаружи на двери нет замка? Неужели закрыта изнутри?»
Саша несколько раз толкнул ее, чтобы понять, насколько она крепкая. Дверца скрипнула, но не открылась. Тогда он ударил ногой в место, где стоял предполагаемый замок – доска сломалась и прогнулась. Еще пара ударов, и дверь открылась. Запор остался висеть вместе с куском деревяшки.
В квартире было темно.
«А на улице день».
Даже иногда выглядывало солнышко, чтобы потом вновь скрыться и оставить этот мир один на один с побеждавшей его чернотой.
«Шторы завешены. Зачем?» – неприятный холодок пробежал по спине.
Судя по всему, планировка здесь не особенно отличалась от соседних квартир. Разве что вход в дальнюю комнату находился не в середине стены зала, а справа и был виден Саше из подъезда.
Тяжело вздохнув, он вошел, держа свой топорик наготове.
Темновато, но предметы различимы. Слева ванная с закрытой дверью, справа вешалка с куртками в специальной нише. Все как всегда, клонированные квартиры для однотипных людей.
Носа коснулся какой-то неприятный запах.
Нет.
Сильно пахнуло гнильцой.
Во рту появился кисловатый привкус. Саша начал догадываться об источнике «аромата» в этой квартире. Он сделал несколько шагов вперед и заглянул в зал.
На диване кто-то лежал.
Человек.
Свет от плохо зашторенного окна падал прямо на изголовье. Спящего укрывало несколько одеял, а под головой смялась серенькая подушка с рисунком кораблей в море. У дивана стояла табуретка с лечебными склянками, тряпками и кружкой. Кажется на ней напечатано фото ребенка.
Старенькие скромные обои на стенах, мебель неновая, но добротная. Видимо, покупалась надолго. Или навсегда, как получилось в данном случае.
Саша вошел в комнату.
Но человек не двигался – он был мертв.
Куча тряпья
Квартира выглядела складом таблеток, пузырьков с лекарствами и использованных носовых платков.
Второе место по частоте присутствия занимали фотографии. В основном, детские, но имелось и несколько старых черно-белых снимков со взрослыми. Фотокарточки стояли и висели на стенах в дешевых золотистых рамках, купленных, скорее всего, в девяностые годы на рынке у челноков. Из увиденного Саша заключил, что, вероятнее всего, здесь жил пенсионер.
«Видимо, бедняга заболел и умер, – возникла в голове версия. – Не смог сам вылечиться, или не нашлось нужных лекарств? Пожалуй, и то и другое. Плюс все случилось, когда мир пал, и умирать старику пришлось в одиночестве. Без детей и внуков, смотревших на него с фотографий. Он надеялся, они сумели спастись. Но я уже не смогу его разочаровать насчет их судьбы, – на душе у Саши стало неприятно от этой истории, всплывшей из прошлого. – Так печально. Умереть одному от какой-то простуды. Или другой хвори».
Саша подошел ближе к покойнику. Из-под подушки торчал градусник. Возле подбородка иссохшая рука сжимала носовой платок или какую-то тряпку, заменявшую его. Лицо почернело и засохло. Кожа стянулась, обнажив зубы, и одновременно съехала вниз. Теперь лицо выглядело высушенным и стянутым к левой стороне, на которой он лежал.
«Если это простуда, – подумал Саша и направился к двери в квартиру, – то вряд ли микробы до сих пор живы. Хотя это только мое предположение, – он закрыл входную дверь. – Но все равно лучше проветрить».
Саша приоткрыл окна на кухне и балконе и вернулся к мертвецу. Подушка и диван под ним пропитались гнилью и, кажется, даже успели засохнуть. Как ни странно, Сашу не тошнило. Он испытывал внутренний дискомфорт лишь из-за того, что смотрел на старика и видел в нем себя через какое-то время.
В зале стояла большая, опять же из девяностых, стенка. На ее полочках за стеклянными дверцами хранились фотографии, книги и праздничные сервизы. Читать пропагандистские издания, что хранил старик, пожалуй, было вредно для мозга. Но Саша знал, что сделает с этой «горящей» находкой.
Он улыбнулся и прошел во вторую комнату. Ему почему-то стало жаль этого старика.
«Печальная судьба – умереть совсем одному. Такого не замечаешь в жизни, но привык видеть по телевидению, которое теперь не работает. Правда, похоже, то, что оно так долго и упорно транслировало, начало сбываться».
В маленькой комнате у окна стояла двуспальная кровать. Светлое постельное белье на ней оказалось выпачкано черно-красного цвета грязью. Слева от кровати, возле окна, в кучу были свалены картонные коробки, куртки и несколько одеял. В комнате еще имелись комод, пара полок и тумбочка с небольшим телевизором, стоявшая у входа. Полки занимали книги, несколько небольших коробочек и всякая мелочь типа ключей, батареек и чеков.
«Скучно и безнадежно».
Жалкий вид комнатушки и, уже на первый взгляд, явное отсутствие нужных вещей нагоняли тоску.
Он открыл тумбочку под телевизором и увидел диски для DVD-проигрывателя и фонарик. Взяв последний в руку, Саша понял по весу, что батареек в нем нет. Однако у фонарика не было и кнопки включения, только какая-то большая клавиша снизу. И тут он вспомнил, что это за приспособление – для него не нужны батарейки! Фонарь работал при нажатии на клавишу снизу, как динамо-машина. Довольный своей находкой, начал сжимать и разжимать рукоятку. Лампочка – маленький светодиод, загорелась, подарив ему слабый свет от надежных китайских тружеников.
«Кстати, а как там, в Китае? – задумался он вдруг. – Там же почти два миллиарда людей жили раньше. Сколько, интересно, у них "бывших"? И удалось ли хоть там правительству как-то сохранить цивилизацию?»
Улыбка сползла с Сашиного лица.
Он заметил, как в куче тряпья у окна что-то зашевелилось. От испуга его тело, словно, пронзило электрическим разрядом.
«Что это? – но не успел он задать себе этот вопрос, как куча снова вздрогнула».
«Кот?»
Саша сидел на корточках перед тумбочкой. Стараясь не создавать лишнего шума, он положил в карман найденный фонарик и аккуратно застегнул молнию. Достал перчатки из другого кармана и надел их.