Лифт в преисподнюю
Шрифт:
— И опять неувязочка. У Чарова родственников не обнаружено.
— Странно. Что же, мужик до пятидесяти дожил и никогда ни жены не имел, ни детей? Может, он «голубой»? Но прораб из Репино утверждал, будто он девочек молоденьких любит.
— Любить и наслаждаться еще не значит жениться, — рассудительно заметил Трифонов. — После того как Вася альбом проверит, передай его Наташе. Она девушка дотошная, до всего докопается.
К ним присоединился полковник Дымба.
— Номера на движке и шасси никто не перебивал. Машина принадлежит Андрею Константиновичу Кур-носову. Аспирант, двадцать четыре года, проживает Дровяная, дом двенадцать, квартира двадцать семь.
— Похоже, Вася, ты теперь у нас начальник, — хмыкнул Куприянов. — Ничего, тебе даже идет.
— Дурак ты, Сеня. Я мнение свое высказываю. — Дымба перевел взгляд на Трифонова. — Следов в машине выше крыши. Но на рулевом колесе только один след от пальцев. Думаю, они совпадут с отпечатками убитого. Там же обнаружены следы от порошка, очень похоже на тальк. Думаю, что ремонтники работали в резиновых перчатках. Те, что лечат криминальные машины, не любят оставлять своих отпечатков. Особенно, если они имеются в нашей картотеке.
— Резонно, — согласился Трифонов. — Машину надо выгнать на улицу и вызвать эвакуатор. Отправлять ее на экспертизу будем с помпой. Я хочу, чтобы наблюдатели зашевелились.
— Какие наблюдатели? — удивился Куприянов.
— Поживем — увидим. Пора нам с ними поменяться местами. А то неровен час еще кто-то концы отдаст. Каша-то серьезная заваривается, господа милиционеры.
Вводить в курс дела Стебликова никто не собирался. По логике вещей так и должно быть, для артельщиков он все еще оставался котом в мешке. Вечером, ближе к ночи, к нему подошел Рябой и сказал:
— Поедешь с ребятами в город. Малость подсобить нужно, а опыта у тебя, как я думаю, предостаточно.
Это был приказ, а не предложение. Среди стаи волков одиночек не бывает, тут другие порядки. Вожак сказал, остальные делают. Стебликов понял, что его прощупывают, «пробуют на вшивость». Тут не отвертишься.
— Когда?
— Сейчас. Одевайся. Ребята тебя в машине ждут. Остальное узнаешь на месте.
Стебликов спорить не стал. Оделся и вышел на темный двор. Со стороны ворот мелькнули фары автомобиля. Он подошел к машине. В «Ниве» сидели трое — водитель и еще парочка мужичков. Вид у всех был вполне приличный. Одного из них он уже знал. Это он прижал к его затылку обрез в ту ночь, когда лейтенант решил сунуть свой нос в улей. Ему велели сесть на заднее сиденье.
В дороге никто не проронил ни слова, будто воды в рот набрали. Машина направилась к центру. Стебликов сделал вывод, что операция должна пройти быстро и не сомневался, что все хорошо спланировано, иначе они не смогут вернуться. Мосты разведут, и они застрянут в центре надолго, а такую роскошь опытные грабители себе позволить не могут.
Машина заехала во двор и остановилась. Обычный двор, похожий на колодец, тишина и темень. Светящихся окон в домах мало. В этих местах большинство жильцов отселили, многие помещения арендованы под офисы мелких фирм, а другие и вовсе пустуют из-за непомерной арендной платы, взвинченной по причине престижности центральной части города. Стебликов не хотел забивать себе голову догадками, придет время, ему все расскажут,
Водитель остался сидеть в машине, трое вышли. Тот, что прищучил лейтенанта, командовал парадом.
— Я прикрою выход. А вы пойдете вдвоем. Будь на чеку, Тимоха. Если Парфен попытается выкинуть фортель, уберешь его.
Он достал из кармана пистолет с глушителем и передал низкорослому крепышу. Тимоха был на голову ниже Стебликова, но в нем чувствовалась сила. Да и опыта, наверняка, хватало.
— Только без мокрухи, — жестко заявил лейтенант.
— Кроме тебя, там мочить некого, Парфен, — усмехнулся здоровяк. — Делов-то на пять минут. Посветишь фонариком, чтобы у Тимохи руки свободными были, постоишь на стреме. Работенка чистоплюйская, но требует внимания и деликатности.
Крепыш подал Стебликову резиновые перчатки и фонарь.
— Вот и все твое оружие, напарничек. Пошли.
— Я втемную не работаю.
— Так тебе же фонарь дали, дура! Иди за мной и делай что говорю, остальное тебя не касается. Вперед!
Они подошли к пожарной лестнице, и Тимоха, чтобы дотянуться до первой перекладины, встал на плечи лейтенанта. Когда он вскарабкался наверх, то опустил руку, держась второй за поручень. Стебликов подпрыгнул, и Тимоха ухватил его за кисть. В этом мужике и впрямь гуляла недюжинная сила, он поднял лейтенанта вверх, как пушинку. Теперь оба стояли на пожарной лестнице.
— Ну, с Богом! — пробормотал Тимоха, перекрестился и полез к небесам, перебирая ногами, как матрос по веревочной лестнице.
Стебликов едва за ним поспевал. Окна первого, второго и третьего этажей были зарешечены. Они добрались до четвертого этажа девятиэтажного дома. Здесь решеток не было.
— Подстрахуй, — буркнул Тимоха.
От лестницы до окна было не менее двух метров, что означало «подстраховать», лейтенант не знал. В метре от окна слева проходила водосточная труба, а на полметра ниже окна узкой ленточкой протянулся карниз. Может быть, как опора он и годился, если за что-то держаться, но и то сомнительно. Слишком покатый и узкий, упереться можно только мысками ботинок.
Тимоха достал из-под куртки веревку, на одном конце которой был привязан такелажный ремень. Он опоясался ремнем, второй конец привязал к стальным поручням. Длина веревки составляла метра три. Если он промахнется, то долетит до третьего этажа и с маху врежется в стальные перекладины лестницы. Перспектива не из приятных.
Стебликов не знал, что ему делать и лишь наблюдал за действиями подельника. Надо отдать уголовничку должное, работал он, как часы, ни одного лишнего движения, ни одной потерянной секунды. Самым красивым моментом был прыжок. Маленький, коренастый, приземистый, а летел по воздуху, словно птица.
Тимоха не промахнулся. Он, как муха, прилепился к водосточной трубе, обняв ее, точно потерянную в детстве маму. Ноги сами уперлись в карниз. На передышку крепыш отвел себе пять секунд, и следующий скачок от трубы к окну выглядел грандиозным кульбитом виртуозного циркача.
Тимоха действительно напоминал муху. Он летал и цеплялся за выступы, за которые ни один нормальный человек не решился бы взяться да еще на высоте четвертого этажа. Откуда такая дерзкая смелость?
Держась одной рукой за оконную раму и стоя на покатом скользком карнизе, человек-муха достал из кармана стеклорез, вырезал квадрат в стекле и, немного надавив на него локтем, выдавил стекло, которое бесшумно провалилось в промежуток между рамами и даже не раскололось. Просунув руку, отодвинул шпингалет и открыл окно.