Лихие лета Ойкумены
Шрифт:
— Ты советуешь нам угомониться, быть послушными императору?
— Да нет! — поспешил возразить Фока, — Что даст зимовка в Склавинии и — покорность императору? Ни в том, ни в другом не вижу смысла. К другому зову вас легионеры: встанем плечом к плечу и поедем в Константинополь и устраним Маврикия с престола — вот будет победа и отдых на долгие времена! Помните, пока в Августионе сидит Маврикий и повелевает своим именем, покоя ни вам, ни кровным вашим не будет! Все сечи и сечи будут! Разве не знаете: и Константинополь ненавидит Маврикия. Достаточно нам объявиться там, как народ константинопольский бросит его в Пропонтиду. — Правду говорит! Пока в Августионе сидит Маврикий, покоя не узнаем!
— На Константинополь! Встанем плечом к плечу и в Константинополь!
Послы антские не спешили покидать землю Склавинии: ждали, чем закончится возмущение в ромейских легионах. Проникнуть между ними и знать точно, что происходит там, не могли. А слышать многое слышали. Поэтому не обошел их и тот, последний, поступивший от ромеев, слух: не кому-то другому, полуварвару и всего лишь центуриону Фоке удалось взъярить возмущенных легионеров и повести на Константинополь, убрать с их помощью Маврикия и сесть на его место в Августионе. А уж как сел, казнил не только Маврикия и его род — брата, жену, малолетних сыновей, дочерей, но и многих из знати и среди всех — выдающегося стратега Византии Коментиола.
Склавины не замедлили выйти из лесов и стали собирать свою довольно-таки поредевшую силу, садиться там, где раньше сидели. Отпала необходимость идти на помощь им и антам. А эти перемены не могли не успокоить в сердцах многих рожденное досадной схваткой с обрами смятение.
— Слава богам! — говорили и готовились покинуть этот и счастливый и несчастливый лагерь. — Слава мудрым и добрым богам! Оберегли все-таки нас от сражений и гибельных сечь на поле боя.
Отправились в обратный путь и радовались, утешали себя веселыми беседами и старались уверовать: то, что сделал с обрами Келагаст, кануло в небытие. А так, посольство же спасли от погрома, погиб лишь Калегул. А по тому Калегулу сожалений мало. Разве каган не знал: его брат вызвал невинную смерть посла антов Мезамира, поэтому и удостоился того, чего заслужил. Да, в таком случае обычай у всех один: смерть за смерть и кровь за кровь.
Уверенность, что будет именно так: авары потоскуют, услышав, чем завершилось посольство у антов, и прикусят язык, — быстро успокоит всех. Даже известные некоторым угрозы аварского посольства, брошенное не без умысла: «Не думайте, что все это пройдет, каган жестоко отомстит вам за пролитую здесь кровь», — выветрилось из памяти. А жаль, произошло не так, как задумывалось. Не успели анты доехать до своих домов и разъехаться по домам, как в Баяново стойбище над Дунаем прискакали несколько из тех, что были с Калегулом и Икунимоном.
— О, великий и мудрый! — одновременно упали к ногам. — Накажи антов, они подняли руку на твоих послов!
— Как?
— Сначала только Калегула убили, всех остальных отпустили. А в пути, уже по эту сторону гор, настигли и посекли. Только трое нас, спасавших израненного Икунимона, осталось.
— Где мой сын? Где Икунимон?
— Не довезли, скончался от ран, и то вскоре после сечи. Сказал, чтобы ты не верил, что кто-то другой сделал татьбу, то — анты. Захотели замести кровавые следы свои…
И без того согнутый уже годами и излишне угрюмый каган, казалось, прилип к месту, на котором восседал в эту ужасную минуту, и стал похож на зловещего сыча, что взирает из дупла. Воистину так: прилип и оцепенел, слова не способен изречь. Только дышал тяжело и смотрел на тех, которые принесли эту ужасную весть, ошалело. Так безумно перепугано и так ошалело, что уцелевшие от погрома посольские сами крайне перепугались и стали пятиться к выходу, а, уже выйдя из палатки, закричали:
— На помощь! Каган умирает… На помощь, скорей!
Прибежали все, кто мог помочь чем-то и кого привела всего лишь тревога или интерес, а Баян искал глазами одного — хакан-бега Апсиха, того известного среди аваров и далеко за аварами предводителя турм, который, уверен был, единственный способный осуществить его волю — поквитаться с антами. Но именно Апсиха и не было среди присутствующих в палатке. Когда он появился и усмотрел, что Баян рвется к нему, последнюю силу собрал в себе, чтобы встать или хотя бы повелеть: подойди, — забеспокоился и поспешил на зов.
— Что, Ясноликий?
— Анты… анты…
О, Небо! Как мало осталось от некогда могучего и грозного Баяна. Только блеск в глазах и желание сказать что-то. Схватил закоченевшими уже пальцами своего хакан-бега за руку, пытается приблизить к себе и не может.
— Подними всех — смог, наконец, произнести слово. — Всех, кто способен держать меч, и поведи на антов. Отомсти за Икунимона… Живым и мертвым — всем отомсти!
Сказал — и испустил дух, хоть на Апсиха и не переставал смотреть стеклянными уже глазами. И за руку держал, словно добивался: «Слышал, что повелеваю? Мертвый не прощу, если не исполните мою волю».
Смерть и произошла в первое лето седьмого века. Соседи говорили: «Это знаменательно. С уходом неугомонного аварского предводителя уйдут в небытие такие частые и непонятные распри между народом, осевшим при Дунае, перестанет литься щедро пролитая в течение отшумевшего в сечах лихолетья кровь». А будет ли так, одни боги ведают. Народ земной создан для лучшего, ему всегда хочется верить: будет лучше, чем было, чем сейчас.
Киев. 1982-1984
Словарь
АВАРЫ (обры) — объединение кочевых племён центральноазиатского происхождения, начавшее к середине VI века движение на запад и создавшее в Паннонии собственное государство — Аварский каганат, просуществовавшее до нач. IX века. Сведения об аварах содержатся в византийских (Феофилакт Симокатта, Менандр, Иоанн Эфесский) и франкских (Хроника Фредегара, Павел Диакон и др.) источниках. Происхождение авар дискуссионно и окончательно не определено.
Авары, восточноевропейский народ периода раннего Средневековья. Первоначально азиатские кочевники тюркского происхождения, вскоре после середины 6 в. они обосновались в бывших провинциях Римской империи, Дакии и Паннонии. Под властью безжалостного аварского хана Баяна возникла огромная простиравшаяся от Балтики до Черного моря империя, которая объединила подвластные аварам и вынужденные платить им дань народы, в том числе славян и булгар. Относительно немногочисленные, они жили грабежами и завоеваниями. Авары многократно опустошали Балканы, дважды подходили к Константинополю и проникали в Грецию, расселяя здесь славян.