Лихоморье. Тайны ледяного подземелья
Шрифт:
Водима вдруг замолчал, испугавшись, что чересчур увлекся и наговорил лишнего. Он затеял этот разговор, чтобы подготовить Тильду к предстоящему путешествию по подземному тоннелю, наполненному пугающими звуками, но, кажется, слегка переусердствовал.
– А дальше? Что стало с черными силами? – спросила она, заметив, что он не собирается продолжать.
– Не вижу смысла рассказывать об этом, ведь ты же не хочешь туда попасть, да? – уклончиво ответил Водима.
– Пожалуй, не хочу. – Она неуверенно кивнула. – Но все же интересно взглянуть одним глазком, что же там такое. Хотя бы издали. Ты и на темной стороне был?
– Нет, что ты! Только самоубийца может отправиться в такое место по доброй воле. Я проходил мимо и слышал страшные вопли, доносящиеся оттуда. Сразу ясно, что издают их какие-то чудовища.
– А на что похожи эти вопли?
– На голоса животных из ночных джунглей, на плач сотен брошенных младенцев, на хохот буйных сумасшедших… только в сто раз страшнее. Вой, стоны, дикий визг – чего там только не услышишь! Жуть такая, что и вспоминать не хочется! Но я не ожидал, что ты так заинтересуешься темной стороной!
– Вообще-то мне все интересно! – Тильда задумчиво разглядывала карту. – Если уж эти крики так сильно тебя испугали, то я, наверное, вообще бы от страха умерла!
– Ничего страшного, если знаешь, куда надо идти и куда не надо, –уверенно произнес Водима. – Со мной тебе нечего опасаться.
– Вряд ли у меня получится пойти. Ведь в июле меня папа заберет! – Она вздохнула со смесью сожаления и надежды.
«Пусть мечтает! – снисходительно подумал Водима. – Никто, кроме меня, ее отсюда не заберет. Уж я позабочусь!» Он хрустнул костяшками пальцев, пытаясь унять дрожь в руках. Взгляд его замер на отливающих синевой ногтях. Их цвет изменился вскоре после первого посещения мерзлотника, и с тех пор эта синева напоминала ему о том, что произойдет, если вовремя не заплатить дань. К концу отпущенного срока ногти станут черными, а затем начнут неметь пальцы. Успеть бы! Время в запасе у него еще есть, до июня можно не переживать, а там… В крайнем случае, придется пойти на риск и плыть к мерзлотнику в ледоход. Расстояние, которое нужно преодолеть по воде, не так уж велико – всего-то несколько километров. Можно плыть медленно, расталкивая льдины веслами, главное – чтобы в заливе не штормило. Сложнее будет пройти по болотистой земле – она еще не успеет как следует просохнуть после таяния снега. Даже прочная тропа в это время превращается в грязное месиво.
Самое главное – дотерпеть до окончания занятий в школе-интернате. Только тогда можно будет устроить все так, чтобы отсутствие воспитанника никого не обеспокоило. А вот во время учебного года сделать это было намного сложнее, и Водима не хотел рисковать.
За окнами кабинета стремительно тускнело небо, – подступающие сумерки щедро разливали всюду грязную синеву. Водима рассеянно обозревал скучное однообразие: в зимнем пейзаже глазу не за что было зацепиться, да и летом было всего-то красот, что мшистая тундра да стылая вода кругом, и те показывались всего на пару-тройку месяцев в году, а затем вновь скрывались под белым покровом, стирающим все картины подобно ластику. Но где-то здесь было скрыто мистическое Лукоморье – чудо света, о котором он так много знал и которое искал долгие годы. Искал не ради лучшей жизни, а чтобы взглянуть в глаза тем, кто счастливо жил там, забыв о родственнике, оставленном в больнице два десятка лет назад.
Линия горизонта за окном представлялась ему границей миров. Водима даже привстал на цыпочки в стремлении заглянуть за ледяной край, но тот лишь отодвинулся чуть дальше.
Голос Тильды отвлек его от грустных мыслей.
– Обед начался. Наши уже пошли. – Она смотрела на мониторы. В секторах, изображающих школьные коридоры, появились толпы воспитанников.
– Беги скорей! – Он снял со спинки кресла ее куртку и держал, пока она поспешно засовывала руки в рукава.
– Можно, я потом еще приду? – спросила Тильда уже в дверях.
– Вообще-то такое у нас запрещено. Воспитанникам не положено находиться в служебных помещениях, тем более в кабинете охраны! – возразил он, вовсе не собираясь отказывать ей и ожидая немедленного протеста.
– Да никто не узнает! Я прокрадусь, как мышка! – выпалила Тильда, буравя его требовательным взглядом. Глаза её горели любопытством. Надо же, он и не ожидал так быстро разжечь в ней интерес!
– И ты никому не проболтаешься? – спросил он, едва сдерживая улыбку.
– Никому! – Ее светлая челка подпрыгнула на лбу в момент энергичного кивка.
– А друзья у тебя здесь есть?
– Нет… Пока что нет.
– Что ж, если хочешь, я буду первым твоим другом. Приходи после ужина, и я расскажу тебе, кто живет на светлой стороне Лукоморья.
– Вау! – Тильда широко распахнула глаза. – Кто? Скажи сейчас!
– Тебе пора идти!
– Ладно, тогда до встречи! – Юная гостья скрылась за дверью.
И сразу после ее исчезновения на него навалилась давящая тишина. Ему было не привыкать: большую часть жизни он провел в этом тихом кабинете в абсолютном безмолвии. Кабинет заменил ему дом, а тишиной он даже иногда наслаждался, особенно после вечернего обхода интерната – в спальнях детей вечно стоял невообразимый шум, и приходилось прилагать немало усилий для наведения порядка.
Но сейчас внезапно возникшая тишина вызвала нестерпимо болезненное чувство одиночества. Он прошел к столу, достал из ящика пульт и впервые за несколько лет включил висевший на стене телевизор. Но легче ему не стало. Звуки, хлынувшие из динамиков, не доходили до его сознания, потому что голова была занята тягостными мыслями.
Он скрутил в рулон карту, перетянул ее резинкой и направился к шкафу, собираясь вернуть на место. Просунув руку в проем между шкафом и стеной, он положил карту в нишу, служившую тайником. Пальцы скользнули по бетонному нутру ниши, покрытому толстым слоем масляной краски. На мгновение показалось, что это не краска, а ледяная корка, и от жуткого воспоминания по телу прошла волна крупной дрожи: стены мерзлотника тоже были на ощупь гладкими и холодными, только гораздо холоднее – кожу ладоней жгло от прикосновения к ним. Ему не хотелось до них дотрагиваться, но стены служили единственным ориентиром в кромешном мраке, когда он двигался в поисках выхода, скользя окоченевшими пальцами по мерзлой поверхности. Он выбрался, но знал, что так и остался пленником ледяного подземелья – пленником зла, притаившегося в мерзлой глубине, среди теней, плавающих в белесых пятнах потустороннего света.
Внезапно движение слева привлекло его внимание: входная дверь открылась, впуская внутрь кабинета высокого мужчину в черном костюме. Водима узнал директора интерната, не часто снисходившего до визитов к нему, и удивился, что тот не только явился без предупреждения, но даже вошел без стука.
– Вадим Бранимирович! – воскликнул директор с явным раздражением и, выдержав паузу, добавил сердито: – Здравствуйте!
– Здравствуйте, – ответил он, подавив желание сообщить, что его имя не «Вадим», а «Водима», означающее на старославянском «вождь». Но даже если бы он попытался, кипевший от негодования директор не дал бы ему такой возможности, явно собираясь учинить допрос.
– Это ведь вы отвечаете за безопасность детей в интернате, если я не ошибаюсь?!
Водима только вздохнул, понимая, что вместо ответа нужно принять как можно более виноватый вид и внимательно выслушать.
– Так почему же вы допускаете такое безобразие?! – продолжал наседать директор. – Я случайно обнаружил дверь в бомбоубежище не только не запертой, а вообще распахнутой настежь!
– На утреннем обходе она была закрыта на замок, я проверял! А видеокамер над ней нет… Странно, кому могло понадобиться туда пойти? – Он попытался оправдаться, но вряд ли его слова были услышаны.