Лик зверя
Шрифт:
Ярослав стоял возле выхода, дождавшись, когда гостья обуется, отворил дверь. Выходя, Ольга поблагодарила взглядом, сказала:
– Я не долго. Мне, правда, нужно подумать. На свежем воздухе это получается лучше, да и разрушений, - она кивнула в сторону спальни, - происходит меньше.
Ярослав кивнул, сказал коротко:
– Я буду посматривать из окна. Если что-то не так - кричи.
Улица встретила удушающим зноем. Остановившись на крыльце, Ольга окинула взглядом двор. Если из дома наступление осени казалось не столь заметным, верхушки деревьев по-прежнему оставались зелеными, лишь местами, где-то больше, где-то меньше, наблюдались вкрапления желтизны, то снизу почти вся листва приобрела характерный "золотой" оттенок. Последние сомнения улетучились. В июле, каким бы ни было засушливым лето, такого быть не могло.
Вздохнув, Ольга неторопливо спустилась по ступенькам, замедленно двинулась вдоль дорожки, направляясь в сторону группки деревьев неподалеку. Она не ошиблась с направлением. Под деревьями, в тени густых крон, обнаружилась скамейка. Ольга присела, откинулась на спинку. Легкий ветерок и тихий шелест листвы успокаивали.
Понаблюдав за снующими в ветвях птицами, Ольга вспомнила о предупреждении Ярослава, повернув голову, взглянула в сторону дома, отыскивая среди множества одинаковых окон нужное. В одном месте, за распахнутой створкой, маячит силуэт. Ольга присмотрелась, помахала рукой. Высунувшись из окна по пояс, силуэт превратился в Ярослава, повертев головой, обнаружил Олю, помахал в ответ, после чего втянулся назад, слился с чернотой проема.
Ольга улыбнулась. Ситуация навеяла воспоминания детства, когда, обеспокоенная долгим отсутствием, мать выглядывала из окна, озирая двор в поисках заигравшейся дочурки. Визг покрышек вырвал из грез. Брызнув в стороны, словно стайка испуганных птиц, воспоминания исчезли, мысли очистились, а тело напряглось, готовое отреагировать на угрозу. Ольга повернула голову, отыскивая источник звука.
В десятке метров, на дороге, приткнувшись к бордюру, стоит машина. Водитель сидит недвижимо, руки вцепились в руль, на лице недоумение. Ольга всмотрелась внимательнее. Машина ни чем не примечательна, обычная иномарка, каких сотни, черная, от колес до крыши, лишь ослепительно блестят, отражая солнце, мелкие хромированные детали.
Мельком посочувствовав водителю, в такую жару в машине должно быть не очень уютно, тем более в черной, Ольга отвернулась, попыталась вновь окунуться в воспоминания, но настроение улетучилось, к тому же со стороны машины послышался шум. Когда она повернулась вторично, крышка капота оказалась поднятой, а хозяин машины стоял возле, с озадаченным видом смотрел в мотор. Потоптавшись, он обошел машину, вновь заглянул в мотор, после чего, махнув рукой, поплелся к скамейке, остановившись напротив, произнес извиняющимся тоном:
– Не против, если присяду?
Белая рубашка и отутюженные темные брюки сидят, словно подогнанные, делая и без того гармоничную фигуру почти идеальной, плотный, ровный загар, ботинки цвета воронова крыла сверкают, начищенные до блеска, волосы на голове аккуратно подстрижены, уложены в затейливую прическу. Симметричное, с тонкими чертами, лицо чем-то расстроено, в глазах застыл вопрос, а на губах играет смущенная улыбка. Ольга подняла глаза, ответила с некоторым удивлением:
– Пожалуйста. Я не настолько велика, чтобы занять всю скамью. Можно было и не спрашивать.
Парень благодарно кивнул, пристроившись на краешек, резонно возразил:
– Может ты не одна, или не в настроении. Не хочется доставлять неудобства красивой девушке.
Ольга усмехнулась, спросила с ехидцей:
– А некрасивой, значит, можно?
– Я немного не так выразился...
Парень наморщил лоб, подбирая слова, но Ольга отмахнулась, сказала примирительно:
– Не объясняй, просто, настроение не очень, вот и говорю что попало.
– Переводя тему, спросила: - С машиной-то что? Ты с таким видом бегал вокруг...
Собеседник оживился, произнес скороговоркой:
– Двигатель перегрелся. Причем, ты не поверишь, с утра был на станции техобслуживания, там сказали - машина в идеальном состоянии. И вот, через десять минут важная встреча, а я не могу сдвинуться.
– Он поморщился, досадливо махнул рукой.
– Не иначе, с девушкой.
– Ольга окинула фигуру собеседника оценивающим взглядом.
– Если бы, - он горестно всплеснул руками, - устраиваюсь на работу. Встреча с директором, первое впечатление, и все такое прочее. И вот, надо же такому случиться...
Горе незнакомца казалось столь искренним, что Ольга прониклась сочувствием, сказала нерешительно:
– Наверняка можно как-то исправить ситуацию. Ты можешь дойти пешком, доехать на транспорте, вызвать такси, наконец.
Собеседник помолчал, о чем-то сосредоточенно размышляя, откликнулся с прояснившимся лицом:
– Пожалуй, ты права, так и поступлю, если не смогу завести мотор ближайшие пять минут.
– Он помялся, добавил робко: - Ты не могла бы мне подсказать, на чем добраться до Кольцевой, там расположен офис? Я в городе второй день и не успел выучить маршруты.
Ольга улыбнулась, встреча с "собратом по несчастью" положительным образом сказалась на настроении, сказала с подъемом:
– Ты будешь смеяться, но у меня та же история, и даже еще хуже.
– Отвечая на удивленный взгляд собеседника, объяснила: - Второй день в городе, только, вдобавок, потеряла документы...
– она замялась, не зная, стоит ли посвящать незнакомца в столь интимные подробности, но парень удивительным образом внушал доверие, и Ольга закончила, - и память.
Парень некоторое время сидел недвижимо, лишь в глазах, расширенных в удивлении, плескалось недоумение. Сглотнув, он выдавил с кривой улыбкой:
– А я-то думал, это у меня серьезные неприятности.
– Он поинтересовался с сочувствием: - Потерю документов я еще могу представить, рано или поздно каждый что-то забывает, но, потерять память... Как такое может быть? Ты серьезно ничего не помнишь? Совсем-совсем ничего?
В глазах собеседника проявилось столько смешанного со страхом изумления, что Ольга ощутила сильнейшее желание выговориться. Именно этого ей сейчас не хватало, простого человеческого внимания, непосредственного интереса, случайного человека, без обязательств, которому можно открыться, не получив взамен холодного непонимания, или, того хуже, презрительного отчуждения. Вздохнув, она произнесла с усталой улыбкой: