Лики ревности
Шрифт:
– Он сумасшедший! Мадам, пожалуйста, приютите меня у себя! Мне хватит кушетки где-нибудь в мансарде. Ничего, если там холодно. Сегодня утром отец хотел, чтобы я помогла ему на ферме, и я бы с радостью согласилась, если бы он относился ко мне по-человечески. Однако он просто хочет меня унизить, заставить пахать до седьмого пота. При том, что у него хватит денег нанять одного или даже двух поденщиков, как он это делает в сенокос или в жатву. Но нет же – он предпочитает выбиваться из сил от рассвета до заката, а потом злиться, всех облаивать и махать кулаками. Он постоянно бьет палкой
Клотильда покачала головой. Они с фермером знакомы много лет, и в ее представлении он выглядел совершенно не таким.
– Может, ты все-таки немного преувеличиваешь, Изора? – сухо осведомилась она. – Бастьен всегда безукоризненно вежлив со мной и с моим супругом. Никогда не задерживает арендную плату, а летом привозит нам овощи со своего огорода. В округе он слывет человеком честным и серьезным. Никто не видел его пьяным, он не слоняется без работы. Ты поступаешь очень дурно, очерняя родного отца, и делаешь это, конечно же, из мести. Я вижу, что тебя сегодня били по лицу, но, может, ты заслужила? Могу тебя заверить: Теофиль не раз прибегал к телесным наказаниям с нашими двумя безобразниками. И ничего страшного с ними не случилось. А ведь мой супруг очень терпелив. Быстренько отправляйся домой и попроси у Бастьена прощения!
– Я ожидала найти у вас сочувствие. Я обманулась, – просто ответила Изора. Она, как испуганная птичка, вспорхнула с обитого бархатом кресла, на краешке которого примостилась минуту назад. – Я ухожу. На мои услуги больше рассчитывайте – я имею в виду чтение и занятия с вашими мальчиками на каникулах. На этом свете все врут и хитрят: моя мать, отец, вы – словом, все, кроме…
Настал черед вскочить и графине. Вскипев, она указала пальцем на дверь.
– Я дала тебе красивое имя, послала учиться, а ты смеешь дерзить – мне, своей благодетельнице! Я уж не говорю о подаренных платьях, почти не ношенных, и о часах, полученных тобой в день первого причастия! Бог мой! Ты разбиваешь мне сердце, негодяйка!
– У вас нет сердца!
Для раздираемой душевной болью Изоры больше не существовало преград, которые раньше удерживали ее в семейном пространстве, ограниченном шато, фермой и примыкающими полями.
– Вчера вечером я видела блуждающие огоньки, – добавила она, не отрывая взгляд от невидимой точки в пространстве. – Я испугалась, но чего? Наверняка это были мятущиеся души моих братьев. Арман и Эрнест вечно насмехались и подшучивали надо мной, но, в отличие от родителей, они меня жалели. Я так хочу, чтобы меня любили, заботились обо мне!
Нежданная гостья заплакала, чем еще больше разозлила Клотильду де Ренье. Она усмотрела некую порочность в неистребимой жажде любви своей крестницы и разъярилась не на шутку.
– Вон! Не вынуждай меня просить Амели, чтобы она выставила тебя за дверь! Ты сама сказала, у меня нет сердца, так что можешь больше не приходить и не просить о сострадании. Тебе нужна любовь? Кажется, я начинаю понимать… Может, ты рассчитывала найти ее у Теофиля? Мой муж кстати и некстати восхищается твоей красотой. Я должна была догадаться раньше! Уходи и не показывайся больше в шато! Видеть тебя не желаю, слышишь? Никогда!
Растерянная Изора и не подумала возражать.
Идя по усыпанной белым гравием аллее, Изора подвела краткий итог: крыса, брошенная ей под ноги, взрыв рудничного газа, предстоящая свадьба Тома и Йоланты, убийство в шахте. А еще Филипп Мийе, брат ее деда, которого она никогда не увидит, и дурацкое предложение руки и сердца со стороны Жерома Маро.
– Сегодня ночью – блуждающие огни, утром – побои, – почти беззвучно прошептала она. – Сколько невзгод свалилось на мою голову, но почему, за что?
Пока она решала, стоит ли возвращаться на ферму, послышалось урчание мотора. Изора посмотрела на вершину холма, обрамленного короной из шахтерских домов, – с горки на скорости спускался черный автомобиль. Едва успев задаться вопросом, кто бы это мог быть, девушка узнала водителя. Поравнявшись с ней, он притормозил и нажал на клаксон.
– Мадемуазель Мийе! Надо же, какая удача! – воскликнул Жюстен Девер. – А я как раз собираюсь навестить ваших родителей.
Он опустил стекло, присмотрелся к девушке повнимательнее и, кажется, был разочарован. И вполне объяснимо: ее черные волосы беспорядочно рассыпались по плечам, на щеках – красные пятна, одета в выцветшее серое платье с закрытым воротом…
– В Отель-де-Мин вы выглядели более элегантно, – отметил он.
– А вы были более вежливы – огрызнулась она. Возможность хоть на кого-то излить раздражение принесла Изоре некоторое облегчение. – Зачем вам понадобились мои родители?
– Хочу побеседовать с ними в рамках расследования, которое все еще не закончено, мадемуазель. Могу я попросить вас о любезности? Сообщите им, что я здесь.
– Вот уж нет! Сообщайте о себе сами! Видите мужчину и женщину на поле, справа от вас? Отец пашет, а мать ему помогает.
Изора показала рукой на две маленькие фигуры, едва различимые на фоне коричневой влажной земли. Над запряженной лошадью кружили вороны, в то время как другие птицы бродили по пашне, выискивая личинок и червей, поднятых плугом на поверхность.
– Не знал, что в это время года кто-то пашет, – признался инспектор. – Я вырос в Париже. Так что сельская местность – для меня нечто новое.
Не обращая на него внимания, Изора вошла во двор, а оттуда – в дом. Там она устроилась у огня и стала думать, что теперь делать. Она была в полнейшей растерянности. Протянув руки к огню, девушка стала перебирать варианты. Приятное тепло растекалось по телу, а огонь в очаге почему-то напомнил ей о Тома. «Сегодня вечером у Маро праздник! Я должна найти способ выбраться в поселок, и как можно раньше! Онорина согласится меня приютить. Я помогу ей на кухне. А завтра решу, как сбежать отсюда. Завтра будет новый день, Тома не устает это повторять…»