Ликует форвард на бегу СИ)

Политов Дмитрий Валерьевич

— Может быть, прочтете что-нибудь? — О, а это что за мадам со злыми огоньками в глазах. Вроде бы нигде раньше он с ней не пересекался.

— Пожалуйста, — Мельник на секунду задумался. — Тебе со мною скучно.

А мне с тобою — нет.

Как человек — ты штучна,

Таких на свете нет.

Вас где-то выпускают

Не более пяти,

Как спутник запускают

В неведомой степи.

— Неплохо, — оценила Валентина Трофимовна и шутливо погрозила пальцем красной как рак Ленке, которая обнаружилась в задних рядах. — А мне дочь говорила, что ты все больше по детективам

специализируешься.

— Мама! — возмущенно пискнула девушка.

— Грешен, — смиренно наклонил голову Данила. — Но иногда и поэзия увлекает. Тем более, что она потрясающе многогранна — от легкомысленной и шуточной до философской.

— Неожиданно, — потер нос стеснительного вида дядька в помятой рубашке и легких пляжных брюках. А еще почему-то в домашних шлепанцах. — Поразите еще раз?

— Просим, просим! — заголосили гости.

— Что ж, — пожал плечами Мельник. — Извольте. — Он принял вычурную позу и принялся нараспев декламировать, размахивая свободной рукой.

— Когда в ясный день обхожу я жилище почтенной матроны,

Родившей супругу мою, что изгибами стана способна затмить Афродиту,

Стремлюсь показать, сколь искусен я в жанре комедий,

Просунув могучий приап сквозь витую ограду

Иль дерзко явить афедрон цвета бронзы на фоне колонн белоснежных.

Гости ошеломленно молчали.

— Погодите, — неуверенно начал генерал. И вдруг сдавленно хрюкнул. — Это же… это же: «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». Только на манер Гомера!

— И правда! — засмеялся «помятый». — Как я сразу не сообразил.

— Браво! — выкрикнула девушка в цветастом сарафане и зааплодировала. — Браво! Еще!

Собравшиеся засмеялись, загомонили, кое-кто также захлопал в ладоши.

— Юные дочери в море Эгейском купались,

Нежную плоть услаждая соленым прибоем.

Милостив был Посейдон и мольбы потайные услышал:

Более женщины не посещали гимнасий!

И снова первым сообразил генерал.

— «Девки в озере купались». А ты и правда хулиган, Мельник, — он шутливо погрозил Даниле пальцем под очередной взрыв хохота собравшихся. — Ох и бандит!

— Уморил! — обмахивался газетой тучный багроволицый мужчина, в котором футболист признал известного композитора. — Вот это я понимаю!

— Ну а серьезное? — поинтересовался «помятый». — Вы же нам еще что-то философское обещали, молодой человек?

Мельник задумался. На память пришло читанное давным давно обсуждение одного стихотворения. Как ни странно, посвященного футболу.

— У Николая Заболоцкого есть такие строки, — начал он медленно.

— Ликует форвард на бегу

Теперь ему какое дело!

Недаром согнуто в дугу

Его стремительное тело…

Валентина Трофимовна вздрогнула и подхватила:

— Как плащ летит его душа,

Ключица стукается звонко

О перехват его плаща… — Ленкина мать читала красиво, с выражением, полу прикрыв глаза, и Данила замолчал, не желая ей мешать.

— … Спи, бедный форвард.

Мы живем. — Валентина Трофимовна слабо улыбнулась. — Неожиданный выбор. А знаете,

я ведь в свое время кандидатскую защитила о мотивах натурфилософии в поэзии тридцатых годов. Это тебе Елена рассказала?

— Нет, — отрицательно помотал головой Мельник. — Просто в этом стихотворении про футбол. По крайней мере, я так сначала подумал.

— Сначала? — заинтересовалась Валентина Трофимовна. — А потом?

— А потом, — осторожно сказал Данила. Шутки шутками, а сейчас он ступил на очень тонкий лед. Сначала он собирался пересказать разбор стихотворения в религиозно-мистическом ключе, но быстро понял, что это будет явным перебором и решил ограничиться смягченным вариантом. — Я понял, что это чистой воды символизм. И «мяч», «голкипер» и даже «фонтан» здесь означают нечто иное. Рассмотрим композицию стихотворения. Вот форвард побеждает. Затем на него наваливаются беки и он страдает. А потом и вовсе умирает, но в мире все остается по-прежнему. Завязка — кульминация — развязка. То есть, победоносный герой, а потом мученик, спящий вечным сном.

— Не пойму, куда вы клоните? — настороженно поинтересовалась мадам со злыми глазами. — Поповщина какая-то!

— Подождите, — досадливо шикнул на нее генерал. — Пусть закончит.

— Спасибо, — улыбнулся ему Мельник. — Собственно, я перехожу к главному вопросу моего скромного анализа. Как нужно понимать написанное? Думаю, что под образом футбола кроется другое. Стихотворение просто не могло быть написано про футбольный матч — слишком много художественных приемов использовано, не нужно это вовсе ради игры. А вот для глобального описания жизни — вполне оправданно. Вполне вероятно, что весь сюжет построен по принципу «На смерть поэта» Лермонтова. То есть, за основу была взята схема «погибающий на пике славы».

— Ну, это уж слишком смелое допущение! — вскинулась Валентина Трофимовна. — Эдак, мы договоримся, что форвард — это Пушкин, шар — Дантес, а эти ваши беки — окружение Пушкина.

— Почему нет? — пожал плечами Мельник. — Может быть, в самом деле Пушкин. Или еще кто-нибудь, чья трагическая судьба стояла перед глазами Заболоцкого, — про вариант с Гумилевым парень решил умолчать. — В любом случае, мы видим причудливое переплетение, как минимум, двух миров. В мире футбола — триумф и страдания форварда, а в земном — его смерть. И в этом земном, настоящем мире герой всего лишь один из миллионов. И его смерть никоим образом не может сказаться на жизни других людей. Хотя, надо признать, поэт и сострадает своему герою. Простите, что-то я увлекся, — Данила смущенно замолчал. Гости растерянно переглядывались. Мать Андреевой смотрела на футболиста с непонятным выражением.

— Хм, — «помятый» яростно потеребил свое ухо. — Надо подумать. Не со всем, пожалуй, соглашусь, но определенный интерес в ваших рассуждениях безусловно имеется.

— Ну, вам-то виднее, — с легким подобострастием в голосе тут же откликнулся мужчина в голубой рубашке. — На то вы и заместитель министра культуры.

Твою дивизию! А он, дурак, еще гадал, чего вдруг этот странный дядька затрапезного вида щеголяет в шлепанцах. А это Ленкин папаша! Собственной персоной Антон Петрович Андреев. Вот так раз!