Ликует форвард на бегу СИ)
Шрифт:
— Костюм наденешь, — определилась, наконец, Ленка. — Вот этот. Да оторвись ты уже от своей книжки! — Мельник, вольготно развалившийся на тахте, искоса поглядел на нее, неопределенно хмыкнул и снова погрузился в похождения бравого майора Пронина. Как-то так получилось, что цикл приключенческих романов Льва Овалова в прошлой жизни прошел мимо Данилы и теперь он твердо вознамерился ликвидировать этот досадный пробел. Благо, директор одного книжного магазина неподалеку от дома футболиста оказался рьяным болельщиком «Динамо» и с радостью откликнулся на его просьбу достать
Андреева, задетая таким вопиющим пренебрежением Мельника к ее героическим трудам имиджмейкера, завелась с пол оборота.
— Я не поняла, это что, нужно только мне?!
Данила тихонько вздохнул и отложил книгу.
— Лен, ну ты чего? Какая разница, в чем я пойду на этот дурацкий ужин? Мы ведь с тобой оба прекрасно понимаем, что твои родители никогда в жизни не допустят развода. Так чего, спрашивается, огород городить? Придем, посидим, немного пообщаемся, послушаем музычку, немного поскандалим и тихо разбежимся. Делов-то. Поэтому, я бы предпочел сейчас расслабиться и не забивать себе голову лишними деталями.
— Это мы еще посмотрим! — прошипела Андреева, опасно сузив глаза. — Я все равно их дожму! А ты не смей сдаваться раньше времени. Встал быстро и пошел бриться!
— Да без проблем, — легко согласился Мельник и упруго поднялся на ноги. Эка невидаль, соскрести небольшую щетину. Не стоит эта куцая юношеская поросль на физиономии возможного скандала с подругой.
— И туалетной водой не забудь побрызгаться. Той, французской! — крикнула ему вслед Ленка. — А то опять, как забулдыга, «Тройным» обольешься! И не забудь: мама — Валентина Трофимовна, а отец…
— Антон Петрович, мон женераль! — шутливо откозырял Ленке в дверях ванной Данила и засмеялся.
Дача Андреевых располагалась в элитном районе — на Николиной горе. Загородная цитадель советских артистов, литераторов, музыкантов, художников и, конечно, куда без них, политиков. Отец Елены по своему статусу как раз органично вписывался в число жителей поселка.
Внешне дом заместителя министра культуры смотрелся довольно скромно, чего не скажешь о его внутреннем интерьере — он был выдержан в лучших традициях дореволюционного дворянства. Мельник, перешагнув порог и оглядевшись, невольно покачал головой и озадаченно хмыкнул. Живут же люди! А потом удивляйся, откуда взялись разговоры о новых «красных барах».
— Проходите, проходите, — встретила их на огромной веранде миловидная элегантная дама в легком платье. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы уловить ее фамильное сходство с дочерью. — У нас здесь запросто, никто не спрашивает разрешения, просто приезжают и все.
«Ага, конечно! — фыркнул про себя Данила, широко улыбнулся хозяйке дома и вручил ей роскошный букет и картонку с „Киевским“ тортом. — Охотно верю. То-то нас по дороге всего три раза на постах остановили и проверили».
— Здравствуй, мама, — Ленка вызывающе вцепилась в локоть Мельника и старательно делала вид, что все в порядке. — Я так понимаю, вся честная компания в сборе? — Девушка напряженно прислушалась к доносящемуся из недр дома шуму.
— Ой, да там исключительно свои! — пренебрежительно отмахнулась Валентина Трофимовна. — Проходите, не стесняйтесь.
Навстречу Даниле и Елене поплыл табачный дым — накурено в доме было изрядно. Мельник недовольно поморщился. Черт, костюм теперь пропахнет и придется отдавать его в химчистку. В комнате смеялись и галдели подвыпившие гости. В глазах у Данилы зарябило от обилия незнакомых лиц. Хотя…нет, кое-кого он узнал — пара-тройка актеров и актрис. Причем, отнюдь не из массовки. Но оно и понятно, дом тоже не с участка в шесть соток токаря завода «Серп и молот».
— Ба, друзья, да это же Мельник! — громко произнес кто-то и с размаху, от избытка чувств, с силой хлопнул Данилу по плечу. — Наш лучший футбольный форвард! — парень едва заметно поморщился и недовольно покосился, но тут же нервно сглотнул — низенький лысый толстячок являлся обладателем не только богатой россыпи звезд на погонах золотого шитья, но и красных генеральских лампасов на форменных брюках.
— Погодите, — нахмурил брови солидного вида мужчина в голубой рубашке с короткими рукавами. В руках он держал высокий узкий стакан с разноцветным коктейлем. — Это какой такой Мельник? Не тот ли хулиган, про которого фельетон в «Комсомолке» недавно был?
Данила стиснул зубы. Кровь ударила в голову. Эх, попадись сейчас под руку тот журналюга, что так сладострастно окатил его дерьмом в своем пасквиле. Все зубы пересчитал бы!
— Он самый! — жизнерадостно захохотал генерал. — А что, я и сам тому армянину за Леву с удовольствием рожу начистил. Ишь чего выдумал, стервец, самого Яшина на больничную койку отправил! Так что правильно ты ему наподдал! — толстяк снова хлопнул Мельника. На этот раз по спине.
— Туш! — закричал лохматый парень в круглых очках а-ля Джон Леннон и рванул струны гитары.
Генерал подтолкнул ошалевшего Данилу и тот вдруг оказался в самой гуще людей. Ленка где-то благополучно потерялась и футболиста бесцеремонно тормошили, стучали по плечам, слюнявили щеки, что-то кричали на ухо, передавали с рук на руки.
Когда немного поутихло, Мельник обнаружил себя стоящим у открытого окна в сад с бокалом вина в руке. Как он там оказался, Данила — убей бог — не мог вспомнить, как ни старался. Парень огляделся. Ленку он по-прежнему не видел. Зато смог рассмотреть более подробно собравшихся. Компания подобралась довольно разношерстная. Люди старшего поколения здесь благополучно соседствовали с молодежью возраста Мельника. А официальные костюмы и мундиры спокойно уживались с разноцветными заграничными гавайскими рубахами. Странное место.
— Данила, а вам кто из современных поэтов нравится? Данила, ау!
Мельник вздрогнул. Надо же, задумался и не понял, что обращаются к нему. Ишь ты, замолчали и наблюдают с каким-то скрытым злорадством. Или так только кажется? Нет, не кажется. Вон у «Леннона» ехидная ухмылочка на губах уже змеится. По ходу, приготовились посмеяться над пустоголовым спортсменом. Ладно.
— Шпаликов.
— Шпаликов?! Этот пьяница?
— А кто на Руси не пьет? — тонко усмехнулся Данила. — Зато человек по-настоящему талантлив.